ГОЛОД 1947 ГОДА В НАШЕМ КРАЕ: НЕИЗВЕСТНЫЕ СТРАНИЦЫ

ГОЛОД ПО ЗАКАЗУ

По данным Тербунского  отдела ЗАГСА

Недавно, листая подшивки тербунской газеты «Маяк», обратил внимание на подборки к 100-летию Тербунов. Если бы ученик или учитель истории стал судить о столетии райцентра только по повествованиям в «Маяке», то получилось бы, что районом правили всегда только деловитые ответственные товарищи и нас окружали одни передовики соцсоревнования и ветераны партии и труда…

Конечно же, в истории района, как и в биографии каждого человека-долгожителя, немало и печальных, горестных историй, встреч с нечестными, вороватыми руководителями, бездушными чиновниками… Столетняя история Тербунов, как и нашей страны в целом, полна «белых пятен» — ярких, беспощадных страниц, которые просто «вырвали» из наших учебников, газет, памяти… Приказано: забудьте!

Но сегодня, когда пытаются доказать, что именно мы, нынешние народы, проживаем в России и конкретно в Тербунах в самое сложние и чуть ли не самое голодное время, я не имею права промолчать! впервые за всю историю газет предлагаю читателям рассказ о том, что долгое время было под запретом: как голодали наши отцы и деды и почему они голодали…

и как один умрем?!

…В местном ЗАГСе мне выдали четыре пухлых тома с послевоенными документами о смерти в селах трех районов: в Большеполянском, что граничил с Воронежской областью, в Воловском, что граничит с орловскими селами, и в Тербунском — на границе с нынешней Курской областью. Тогда все эти села входили в Курскую губернию. Руководство нашей Курской области 27 февраля 1947 года сообщило Сталину, Молотову и другим руководителям партии о массовой дистрофии и смертельных случаях от истощения. Горестно просило выделить хлеба нв продссуду колхозам в размере всего ничего — 40 тысяч тонн на губернию, где в элеваторе Тербунского района вмещается больше требуемого… Просьбу рассматривали целый квартал и выделили аж 10 тысяч тонн вместо 40 тысяч… Получилось менее ведра в год на курянина! Еще неделю можно прожить. Летом, когда голод обострился, в воскресном номере «Правды» за 1 июня 1947 года опубликовали подготовленное письмо от имени продолжающих пухныть от голода земляков наших — колхозников родной губернии: «Никогда не забудем мы, т. Сталин, Ваших забот о курских колхозниках. Вы прошлым летом дали нам продовольствие…». В день публикации,  по данным Минздрава России, в «благодарной» Сталину области было зарегистрировано восемьдесят пять тысяч больных дистрофией…

Оппоненты мне скажут: этот голод был оправдан — послевоенные годы, засуха, нехватка мужиков, бедный урожай, долги союзникам по войне…

Но эти якобы внушительные отговорки разбиваются о суровые аргументы и факты, приведенные официальными статистическими органами…

Сообщая о серьезных причинах голода, оппоненты не смогут все же объяснить, почему в то время, когда в России, Украине, Молдавии голодали народы, жившие в разных климатических зонах и получившие разные урожаи, Сталин пошел на увеличение экспорта совесткого зерна, официально вывезя в 1946 — 47 годах за границу более 2,5 миллиона тонн зерна. Медики утверждают: такого количества зерна хватило бы для спасения от голода 15 миллионов русских, украинских, молдавских дистрофиков.

Хрущев в своих воспоминаниях («Мемуары Н.С. Хрущева») пишет, что сообщал Сталину о голоде и людоедстве зимой 1947 года, когда в Тербунском районе тоже начался голодный мор детей, но в ответ усляшал гнев вождя: «Мягкотелость! Вас обманывают, нарочто докладывают о таком, чтобы разжалобить…».

Непризнание руководством партии проблемы голода в стране, умышленное искажение информации о голоде в селе позволяло правительствупренебрегать организацией необходимой продовольственной помощинаселению. Все данные о голоде засекречивались. Из документов видно, что руководство отделов ЗАГС МВД выражало недоверие ЦСУ и наоборот. Но и по лживым, отфильтрованным данным, только в России из 110 миллионов довоенного населения через год осталось 96 миллионов, т.е. убыль составила 14 миллионов человек. То есть за год фактически вымерла от голода громадная часть народа, равная населени. двенадцати таких областей, как Липецкая.

В то время, когда в Тербунском районе, в селе Озерки, из каждых пятидесяти умерших более половины были дети до 10 лет, через границы СССР продолжали идти десятки эшелонов с экспортированным по заданию партии нашим зерном. Так почему же в голодные для страны годы партия приказала значительно увеличить экспорт зерна? Задумаемся: экспортируя зарно, партия прубила в газетах — наши эшелоны с зерном направляются на помощь братским народам Болгарии, Румынии, Польши, Чехословакии. В то время, когда тербунские медики разводили руками — нечем помочь, — из Москвы под лозунгами братской солидарности отправили эшелоны с медикаментами и продовольствием в Харбин — груз на сумму в 370 тысяч золотых инвалютных рублей…

Вот такая извращенная любовь партии к детям других стран и пренебрежение жизнями своих, российских детей. Шли эшелоны из России, а в это время умирали в Тербунском районе дети и младенцы, в том числе Лена Батищева (1 год 2 месяца) из Озерок, четырехлетний малыш из Большой Поляны В. Богатытев, умерший от «сухой формы дистрофии», шестилетний дистрофик из села Урицкое (село до сих пор гордо носит имя одного из главных палачей ВЧК) невинный мальчик Д. Кузьмин. Умирали в районе сотни других детей и младенцев, а в это время в газете «Правда» курские наши колхозники благодарили за жалкую подачку Сталина.

Могла ли компартия сохранить жизни россиян, украинцев, молдаван?

Лишь в последние годы историки приступили к изучению этой проблемы и доказали несостоятельность подхода к деревне как к бездонному источнику людских и материальных средств. Специалисты утверждают: голод не был горестной неизбежностью, и партия легко могла бы его предотвратить — было для этого и зерно, не использованное в госрезервах и запасах, вывезенное также по экспорту, было громадное количество золота, драгоценных металлов и камней… Беспечно и сеголня партия Сталина и Зюганова трудит от том, что «даже и в трудные послевоенные годы партия сберегла и сохраниля в неприкосновенности золотой запас». Лучше бы партия сберегла в 1047 году не тысячу двести тонн золота, а миллионы человеческих жизней. Кстати, партийный писатель Топорков привел однажды еще более внушительную цифру: партия, оказывается, сохранила две тысячи семьсот тонн золота. Доказывая однозначно рачительность и бережливость компартии к золотому запасу, ее вожди, сами того не подозревая, раскрывают жестоость и бессердечие коммунистического режима к голодающему, вымирающему народу.

Профессор Воронежского университета К.Б. Николаев, сценарист фильма «Колыма», признает: «Главное были не люди, а поставка драгметалла». Политбюро требовало «увеличить добычу золоиа любой ценой» — в 1931 году только колымские прииски вначале сдали 262 кг золота, через три года — 5,5 тонн, в предвоенном году — 80 тонн золота! К 1947 голодному году добыча золота в стране резко возросла, только на Колыме одной достигла 107 тонн «презренного металла». Колымского золота одного гоодного года с лихвой хватило бы на закупку за границей неимоверного количества не то чтобы пшеничной муки — колбасы и шоколада! Но компартия, как собака на сене, тщательно сторожила «златые горы».

«При решении главных стратегических задач партия для спасения пролетариата должна проводить беспощадную борьбу с деревней, утаивающей зерно…» — ленинская мысль вновь стала актуальной. Введя карточное чнабжение в городе, партия пренебрегла голодающей деревней.

В воронежских и курских газетах в это время пестрели громкие статьи о партии-победительнице и Сталине — добром отце голодающего народа. А этот «отец» принес в жертву лишь в 1947 году 14 миллионов «деией». Применяя жестокие методы продразерстки, заставляя колхозы сдать в «закрома» 52 процента всего урожая, то есть больше, чем в годы войны…

Сегодня Зюганов приводит как отрадный факт послевоенного снятия карточного снабжения: «Отменили карточки!». Отменив карточки для 28 миллионов рабочих и членов их семей, проживающих на селе партия обрекла на голод.

Немногие выжившие тербунцы могут поведать о том, что началось после отмены карточек: люди обессилели от работы, голода, холода. Не было сил вести борьбу со вшами, клопами, тараканами. После зимы ходили в поле, собирали оставшуюся гнилую картошку, свеклу, лебеду, клевер. Жмых был лакомством, толкли кору. Все это ели. Молоко, мясо яйца, шерсть сдавали государству — попробуй утаи хоть долю…

Партия строжайше запретила врачам называть в отчетах истинные диагнозы болезни. И настоящие причины громадного роста смертей скрывались до наших дней. Было велено маскировать дистрофию под диспепсию, дизентерию, септическую ангину и другие «обычные» заболевания типа туберкулеза легкох. Хотя нет нужды доказывать, что палочки Коха развиваются в крестьянине тогда, когда организм изнурен голодом, утрачен иммунитет.

А как же тербунские врачи? А как и везде — очень редко встречается истинный диагноз: дистрофия. Чаще всего это плохо маскируется под невиданную сегодня формулировку: РАССРОЙСТВО ПИТАНИЯ. То есть питание сильно рассроено — чаще всего его вообще нет! И поэтому первыми пострадали от голода дети, у ослабленных от голода тербунских матерей пропало молоко.

Умирая от РАССРОЙСТВА ПИТАНИЯ, в Каменке плакали дети: В. Горлов, А. Крицина, М. Белоглазова, В. Панов… В деревне с красивым названием Малиновая Поляна умерла без питания двухлетняя малышка А. Крылова — она не дожила, не сумела прочесть басни именитого полного тезки своего отца — русского баснописца… Для сравнения: в 1996 году в Тербунском районе умер лишь один малыш в с. Покровское.

Лжет Зюганов, когда утверждает, что разорительный удар по селу нанесли демократы. В России, по самым разрозненным данным, за два голодных года исчезли с лица земли более двух тысяч сел, деревень, станиц, хуторов… Люди либо умерли, либо, спасаясь от голода, целыми семьями устремились в города.

Часто из наших мест бежали целыми семьями, хуторами — преимущественно матери с гибнущими детьми. Материнский инстинкт толкал их с насиженных мест во имя спасения, продолжения рода. Пассажирские поезда и вагоны, купе пароходов были полны беженцами. Ехали на крышат, товарняки были забиты. В поисках пропитания тербунцы, каменцы, березовцы, казинцы, полянцы шли пешком в крупные города, массовая гибель на дорогах и привокзальных полщадях стала страшной нормой. Специалисты полагают: на каждого умершего по заниженным официальным данным ЗАГСов надо приплюсовать сегодня по пять-шесть крестьян, матерей с детьми, что умерли в дороге и на вокзалах от голода, тифа, скарлатины, дизентерии и схоронены как собаки, как бомжи: документов у беженцев не было — паспортов крестьянам иметь не полагалось. То есть к тысяче умерших в Тербунском районе надо приплюсовать как минимум (один к пяти) еще пять тысяч сгинувших беженцев. Итого за два голодных года Тербунский район уменьшился на 6 тысяч человек.

Вот такую страшную картину описал Владимир Тендряков, ее можно было наблюдать и в Тербунах: «У прокопченного здания, за вылущенным заборчиком — сквозной березовый скверик. В нем, прямол на утоптанных дорожках…на уцелевшей пыльной траве валялись те, кто уже не считались людьми. Одни из них — скелеты, обтянутые темной шелушащейся кожей… Другие — наоборот, туго раздуты… И вели они себя тоже не как люди. Кто-то задумчиво грыз кору на березовом стволе… А кто-то уныло запихивал в рот пристанционный мусорок с земли…».

Сегодня мы знаем об экспорте зерна и громадных золотых запасах и осознаем, что послевоенный голод в деревне — жертвоприношение, сделанное партией, которая тем временем лицемерно подписала постановление в соответствии с Международной конвенцией о военнопленных. По этому документу в том же Воронеже пленным немцам полагалось от 400 до 900 граммов хлеба в день плюс содержание из расчета: рядовым — 10 рублей, офицерам — 30 рублей, а генеральскому составу — 50 рублей в день. В то же время солдаты-победители, вернувшись в деревню, до шестидесятых годов вообще не получали зарплату в виде денег! В Берлине, ирубили газеты, комендант подписал документ, что каждому юному берлинцу в день выдавался литр молока и порция хлеба. Ах, как трогательно, если учесть, что в это время не хватало молока и хлеба русским детям, гибли младенцы в Тербунах…

Когда Зюганов и его сторонники сегодня говорят, что страна впервые докатилаь до помощи из вне, до поддержки Валютного фонда, я хочу ткнуть сторонников КПРФ в документы послевоенных лет, когда при обилии золотого запаса голодающая Россия получала гуманитарную помощь из рук империалистов БЕЗВОЗМЕЗДНО! Вряд ли об этом когда-нибудь писали местные газеты, ибо подобные факты могли разрушить стереотип империалистических держав как бездушного монстра.

Руководство компартии и правительство несмотря на амбиции было вынуждено принять помощь. По данному вопросу было два сектерных постановления союзного правительства, принятых 9 марта 1946 года и подписанных Молотовым. Речь шла о двух крупнейших поставках продовольствия в СССР — на 189 и еще на 61 миллион американских долларов. И в это время страна обладала золотым запасом, в сотни раз превосходящим суммы «подачек от империалистов».

И в это же время равнодушная к проблемам голодающих омпартия искала предлог для отказа. Когда осенью 1947 года Красный Крест предложил СССР переправить еще дополнительно продуктов на сумму в 100 тысяч долларов, в Москве оешили ответить отказом. В ноябре 1947 года советская сторона не разрешила транспортировать гуманитарные грузы с продовольствием в Молдавию, а перед этим на Украину, где нередки стали случаи людоедства…

Я хочу призвать задуматься читателей: а что если бы сегодня в России имелся такой золотой запас, а Ельцин и правительство, изъяв хлеб из села, поставили город на карточки (вспомните «первый звонок» — карточки и талоны при горбачевском Политбюро), то кто бы в газетах и с трибун, если бы народ стал погибать от дистрофии, сегодня орал бы гневно первым? Уверен: последыши отй партии, что за время своего правления положила десятки миллионов россиян — пулями, голодом, изнурительным трудом в колхозах и лагерях…

…Моя мама в голодные годы заболела тифом. Ее остригли, как мальчишку, ее отец, мой дедушка, скончался от тифа. Мама чудом осталась в живых. Теперь я исполняю по сути сыновний долг — рассказываю вам о том, что скрывалось: истиные причины голода, массовых болезней  на родной земле…

Сегодня мы тщательно подсчитываем жертвы «партийной войны» в Афганистане и Чечне. Но еще ни один честный историк не дал истинной картины жертв политических и голодных репрессий в России от Октября до наших дней. Много есть памятников по стране. Но я предлагаю в каждом районе воздвигнуть памятник-  в виде матери с истощенным ребенком на руках. И на пьедестале привести число умерших матерей и детей в годы экспорта зерна и «золотых гор» партии.

Памятник-приговор партии Ленина-сталина-Зюганов-Топоркова…

А.Л. Елецких, Председатель ТРНКО "Восхождение"