Воронеж еловый

Прелести январских гуляний

или Как воронежцы отмечали затяжные праздники 

В наступившем 2011-м году в Воронеже в 310-й раз в истории города нарядили Елку. Эта иноземная традиция была привита на русской земле как помидоры или бритье бороды известным реформатором Петром Алексеевичем Романовым. Петр Великий построил в Воронеже флот и сюда же, накануне возведения новых кораблей, приказал отправить свой «Елочный Указ» — аккурат к первым «елкам» 1701 года… 

Первые елки в городе В. 

Зима тогда выдалась снежной, на тракте из столицы в Воронеж свирепствовали разбойничьи группировки с кастетами и дубинами, а также голодные стаи волков. Тем не менее, к Рождеству Указ прибыл по назначению. 

К идее украшать Елки народ отнесся с недоумением. Подумали: чудит наш Государь, на немчуровский лад родимые праздники кроит! Заставляет в сюртуки обряжаться, немецкие «фихтенбаумы» украшать, вокруг них русские хороводы водить, потешные огни устраивать и в загул пускаться. Потому как на Руси праздник без водки, как свадьба без любви. 

Впрочем, первая Елка в Воронеже, как зафиксировали хроники, прошла довольно сносно, без эксцессов. 1 января организовали праздничный молебен, звонили во все колокола, «проздравляли» друг друга, а проздравлять, известное дело, у нас умеют: с поцелуями, троекратными обниманиями, иногда переходящими в битвы на кулаках. Был также вынос икон с песнопениями. Хор пел красиво, на 8 голосов, и только некоторые из толпы подпевали девятым — явно , и-ик, пропитым. 

…Надо сказать, что в 1701 году елки и сосны вокруг Воронежа уже росли. Или ЕЩЕ росли, так как многие сосны, особенно корабельные, скоро пошли на строительство флота. И вот, согласно Петровскому Указу, горожане понесли в свои дворы и дома сосновые и еловые лапы, и как язычники с тысячелетним опытом украсили ветви пестрыми лентами , бубликами, глиняными игрушками, увесистыми петровскими пятаками, которыми можно было слету набить приличную, далеко не еловую шишку. 

Что конкретно делать с Елкой многие не знали. По неопытности кто-то подвешивал вечнозеленое дерево к потолку, привязывая на кольцо, к которому обычно крепили детскую люльку. Кто-то выставлял Елку в ворота. А были и такие, чья дизайнерская мысль двигала дерево на крышу. Там его прилаживали к коньку или трубе наподобие мачты. Стоял себе внизу разомлевший от стерляжьей ухи и духовитой браги барин, да покрикивал на не менее хмельных дворовых мужиков: «Эй, раззявы, вяжите елку прямо! Чего она у вас подалась накось!» 

Перед 1 января Воронеж иллюминировали. У каждого перекрестка в центре города устанавливались крепкие шесты с насажанными на них деревянными бочками, заполненными смолой, перемешанной с соломой и палками. Были приготовлены поленья для праздничных полуночных костров с прыжками через оные. Худые бочки с паклей и салом были поставлены во дворах, где ночью, при сполохах дымного пламени, плясали жители городского поселения и пели под балалайку. На огонек приходили пахнувшие сивухой ряженные и танцевали вприсядку. 

Алкогольные эксперименты 

Веселье с кутерьмой, потешными огнями, шутихами и шутами, раздачей от имени городского головы бесплатной бражки быстро привилось на воронежской земле. И сегодня земляки уже не представляют свою жизнь без Деда Мороза и Снегурочки, как не представляют себе начало года без боя курантов, хлопка пробки из бутылки шампанского, поздравительной речи очередного лидера страны, салата оливье и жуткого похмелья…

Впрочем, надо сказать, что наша губерния до принятия Петром «Елового» указа своего питейного уклада не имела. В Воронеже проживало немало малороссов, которые на водку говорили «горилка», а самогон называли «бимбером». А вот первые питейные традиции напряженных возлияний на Святки и Рождество идут с тех времен, когда появились местные рецепты приготовления бражки, медовухи и прочего хмельного сусла, с которого обычно голова идет циркулем, а речь начинает заплетаться и дробиться. Некоторые трактирщики комбинировали с травами, другие экспериментировали с фруктами, а были и шельмецы, которые для «дури» примешивали в вино табак, медный купорос и даже, пардон, куриный помет! 

Постепенно на смену самопальному зелью пришли фирменные русские водки господ Попова и Смирнова, Петрова и Долгова, Вараксина и Шриттера. Водочку уже не именовали горящим или хлебным вином. Она стала самодостаточным напитком. А благодаря тому, что через Воронеж проходили торговые пути, наши земляки отведали и заморские аналоги водки — турецкую «араки», бурятскую кумысную «арьку» и, конечно же, немецкий «шнапс»… В трактир-с! 

Горожане быстро пристрастились отмечать праздники в трактирах. Дворяне и разночинцы, купцы и мещане, сиживая «на народе», отдавали половому приказания: «Милейший, нам четыре «смирновских», да с ледничка-с непременно а еще портвейн Леве 40-го нумеру — пять штучек-с, расстегай с налимьей печенкой, баранью ногу в гречневой каше, щи с головизной и шампани Клико дюжину!» В трактирах можно было выпить «жулик» — бутылку в одну сотую ведра — и «мерзавчик» — в одну двухсотую ведра. А был еще «шкалик» — бутылочка в 250 граммов. 

Половой шустрил, потные бутылочки извлекались наверх, шипящее жаркое и холодные закуски доставлялись под аккомпанемент механических «шкатулок», что наяривали «германские» мелодии на потеху завсегдатаям… 

Что можно было «взлакать» на новогодние праздники в воронежском трактире? Да много чего. Например, в «Большом», что на главной улице Воронежа, подавали натуральные крепкие вина — тенериф, мадеру, портвейн. Кто-то предпочитал легкие столовые — лафит, сотерн, медок, и десертные напитки — малагу и люнель. Вскоре появились коньяки, ликеры, ром, джин и виски, что приплывали морем к северной столице, а оттуда по тракту доставлялись в Воронеж. Также в трактирах под осетринку с хреном, севрюжку, рябчика, ботвинью с белужатиной, гурьевские пироги и кулебяки можно было вкусить фряжского, фалернского, греческого вина, мальвази, шардоне, бордо и прочего… 

Сновали трактирные в белых мадаполамовых сорочках, ловко смахивали со стола полотенцем чаевые, передавали кавалерам записочки от «захмелевших мадамов с третьего стола». В иных трактирах было заведено сольное пение «на антирес», без умолку верещал граммофон, а «меченые» уже подговаривали «вашсиясь» ехать в «нумера» (возле памятника Петру вовсю работали публичные дома). Кстати, самые дешевые кабаки и бордели были на Мясницкой, где запросто могли опоить и выбросить на улицу «подчистую». 

В разное время воронежцы напивались за разную цену. Так, в 1625 году ведро (12 литров) вина стоило от 52 копеек до 1 рубля 30 копеек — в зависимости от сорта и крепости. Ведро пива стоило от 16 до 20 копеек. Самая дешевая водка была в 1863 году. Правда, тогда и корова оценивалась в 2 рубля… 

В конце прошлого века у воронежских виноторговцев И.В. Шведченко и С.В. Типцова был на углу Рыбного ряда, на большой Московской, свой магазинчик. Там продавались ягодные и фруктовые вина. Бутыль крыжовникового и смородинового вина стоила 1 рубль. Из красной смородины — 75 копеек, а за полтинник можно было приобрести малиновое и земляночное. Абрикосовка шла опять же за целковый. 

Одно время спецы из Павловска и Новохоперска (оттуда в Воронеж доставляли в год арбузов и дынь по 300, а то и по 800 возов!) научились делать дынное вино по рублю, оно имело сильный мускатный запах… Пытались делать вина с запахом цветов, но всякое «розовое вино», ароматизированное цветами из садов местных цветоводов Троицкого и Карлсона, было на любителя и не пошло «в тираж». 

Для эксперимента госпожа Шале из Рамони, приезжая на новогодние праздники в Воронеж, удивляла поклонников Бахуса своими фруктовыми настойками и столовым виноградным вином, которое рекомендовалось как «эликсир молодости» для разглаживания морщин… 

Особым букетом поражали рождественские настойки и домашние наливки Алексея Каверина, дворянина из Задонска. В сырье, полученное из собственного фруктового сада, он вводил экзотические — индийские и монгольские — травы, которыми пользовались знахари и колдуны, и утверждал, что его настойки дают «мужскую силу», что подтверждалось наличием в семье Каверина четырех сынов и семи дочерей.. 

Балы и благотворительность 

Постепенно в Воронеже сложились свои новогодне-рождественские традиции. Так, от имени всего городского общества губернатору преподносился приветственный адрес. С утра горожане спешили в кафедральную церковь Митрофаньевского монастыря, где на утреннем богослужении 1 января находились и семьи начальников… 

Потом начиналась суета, связанная с обязательными визитами. Печатались «Визитки» и поздравительные адреса. На извозчиках чиновники наносили друг другу визиты, раскланивались и желали «многая лета». Зачастую от этих посещений зависела карьера и благосклонность начальства. Низшие чины допускались в прихожую, а уважаемых гостей провожали в залу, где их радушно принимал хозяин. Обегать все передние без извозчика было затруднительно. Поэтому некий воронежский помещик однажды подшутил – нанял на 1 января всех извозчиков, хохоча над мельтешащими пешком «визитерами»… 

Затем в моду вошла благотворительность. На новогодних Балах в Воронеже проходили благотворительные лотереи. В 1874 году таким образом для Александринского приюта было собрано 500 рублей пожертвований, списки жертвователей публиковались в местных газетах. 

Устраивались балы-маскарады, театрализованные представления. В Дворянском Собрании кружились под музыку костюмированные пары, лилось рекой шампанское, в отдельных залах шла игра в карты и биллиард. 

А с конца XIX века сложился обычай направлять родственникам и друзьям поздравительные открытки. Их в Воронеже можно было приобрести в книжных магазинах Агафонова, Молчанова и Богдановича. 

Деда Мороза отменить! 

Так как Рождество и Новый Год имели библейские мотивы, то эти праздники были глубоко чужды пришедшим к власти в 1917 году большевикам. Расправившись с «богатеями», они ополчились и на тех, кто отмечал Новый Год. Под девизом «Только тот, кто друг попов, Елку праздновать готов» новогодние торжества упразднили, запрет держался с 1929 по 1936 год. 

Впрочем, вытравить из России дух христианства и традиции веселых зимних праздников не получилось. Партии пришлось смириться хотя бы с Елкой. Ее поставили себе на службу, сочиняя идеологизированные сценарии для главных Елок Москвы, Ленинграда, Тулы, Воронежа… На стеклянных игрушках стали изображать шахтеров, металлургов, стахановцев, делались остроконечные красные звезды. 

В 1938 году украсить городскую Елку на нынешней площади Ленина привлекли местный союз художников. Они нарисовали красочные панорамы: боевые эпизоды у озера Хасан, отдых пионеров в «Артеке», пограничников с собаками, стахановцев за работой… 

А вот Рождеству крепко досталось от ревнителей новой веры. Только в конце прошлого века народу официально вернули этот праздник, а теперь даже устроили рождественские каникулы. Жаль только, что традиции празднования Рождества за 70 лет были фактически утрачены. И для многих новогодне-рождественские каникулы стали просто поводом для длительного загула. Увы, без настоящего веселья. 

Александр ЕЛЕЦКИХ