БЕШЕНЫХ «КУМУШЕК»
— К ОТСТРЕЛУ!
— Из Воронежа на охоту поспешал еще к вечеру. Надо собраться,перед сном — приготовить «тормозок». А утром встать пораньше, зарядить фоторужье – мало ли что случиться может, а вдруг – выскочит бешенная лиса. От нее одним фоторужьем не отобьешься! Значит, надо стоять в засаде рядом с охотником, желательно вооруженном многозарядным карабином.
Не знаю, болеют ли водобоязнью в пустыне Сахара, а в нашем Черноземье – это заболевание присутствует чаще всего среди лисиц. Сегодня больше всего страдают от бешенства лис в Черноземье окраины Воронежской и Липецкой области… В местный зареченский охотколлектив – недавно выезжал , по приглашению друга-охотоведа Н.В. Мишакина , — друг « Воронежского Крокодила» — журналист Александр Елецких, егерь-общественник. Любитель всего здорового, пушистого, но не бешенного.
Сегодня он делится с читателями «О.К» своими впечатлениями….
ПО СЛЕДАМ РЫЖЕГО ЗВЕРЯ…
Из Воронежа трясся в район охоты на автобусе три часа. Вечерние сиреневые поля проносились мимо, я старался разглядеть на них лисьи силуэты. По крайней мере трижды показалось – идет по полю вдалеке от трассы – рыжий зверь.
Ночевал чутко. Проснулся за несколько минут от звонка будильника – тот застал меня уже в ванной, где я смывал с лица остатки ночной дремы …
И вот мы уже в пути. Утро морозное и солнечное. Поля еще белоснежные , но уже пахнут весной – зеленями, талой землей и перепревшими листьями. Едем мы с охотоведом , прихватив ружья и фоторужья – в далекие, но близкие сердцу края.
В Заречном, где не так давно мы начинали охоту на волков, – опять собралась бригада охотников. Первичный коллектив возглавляет Н.И. Берлов, добытчик со стажем. Набралось к нашему приезду полтора десятка опытных «следопытов».
Пока наш охотовед Н.В. Мишакин заполняет документы на отстрел лис, мои старые знакомые анализируют ситуацию. Реплики очень занятные…Типа – если мы не отличимся – все того, в итоге перебесимся!
-Где больше всего лис, в каких ваших укромных местах? – спрашиваю Юрия Гладких.
— А везде их развелось пропасть! И в сторону землянских земель, и в сторону ливенских…Вечером выйдешь за околицу – а они , рыжие бестии, со всех сторон, как … чубайсы к электростанциям – к нашим курятникам сходятся! — Отвечает Юра, приглашая эжурналиста с фотокамерой к себе в сани, запряженные резвым, но спокойным к звуку выстрелов , жеребцом. Говорит , поглядывая на фоторужье:
«Тут , с обрыва реки Олымь, если часок тихо постоять , можно сразу на поле до трех мышкующих «кумушек» насчитать…Сам увидишь!»
И вот она, настоящая, русская охота! На трех санях, мы помчались по дороге, что идет паралельно реки Олыми, где летом мы ловили нахлыстом головлей…
Там, ниже уровня полозьев – река удачи! — Олымь внизу – чернеет незамерзшими перекатами, шум реки иногда слышен отчетливо. Красота, для тех, кто понимает! –
Да! Незабываема и бесхитростна , как «Собачий вальс» — музыка русской охоты: « Шш-шшу-шшу-шшу…- сани поют по насту, гав-гав,гав-гав… – собаки бегут за нами, ха- ха-го-го-го… – весело ржут кони и охотники слаженными дуэтами.
Мечта, одним словом. Впереди – сомлевший от счастья возница — заорал торжествующе, тоже одним словом , спекшимся из фразы — на весеннем Солнце: «Иттитьувсехмать!»
Это его древнерусское «иттитьувсехмать» можно перевести по разному : Манефик, дуже гарно, беллиссимо, полный отпад! — этим кличем — охотничья душа , прибалдев, рвется наружу!
Идет пар от лошадей, увязавшиеся вслед беспородные собачки – азартно бегут за нами, словно всю свою жизнь собачью — мечтали задать трепку лисам. Смеются охотники, вспоминая свое, специфическое.
Русские снеги лежат вокруг, бесконечные, как песня каюра…Вокруг – древние названия сел, связанные с родами Давыдовых, Апухтиных, Шереметевых, чьи своры русских густопсовых борзых – веками разносили окрест щемящую музыку русской охоты…
Миновали забитый снегом летний лагерь КРС. Вокруг – следы, особенно много лисьих. А вот заячьих, увы, нет ни одного. Понятно – чем больше лис, тем меньше зайцев!
У оврага, чернеющего южным, подтаявшим боком — останавливаемся. – Увы, дальше дороги нет, перемело. Смешались в кучу кони и люди. Выходим из саней, осматриваемся.
С высокого обрыва реки видно, как на противоположном берегу – по полям снуют две лисицы. Одна сторожко смотрит на нас, предпочитая держаться подальше от расстояния в ружейный выстрел. Мышкует, потом опять обернется, посмотрит на нас, как Ленин на буржуазию, да опять мышковать…. Снова остановится и посмотрит на нас, с немой звериной тоской. Видимо, кто –то ей прочел губернаторское постановление, по которому лисы, склонные к водобоязни из-за взрыва численности популяции – объявлены вне закона…
Разделилась наша бригада. По сугробам надо идти пешком. Смысл бригадной охоты прост. Одна группа – загоняет, вторая – встречает лис на грани поля и оврага. Расстояние от линии загона до линии стрелков на номерах – километра три. По снегу, по полям – они будут идти около часа. Я сегодня – охотник с фоторужьем, посему вместе с охотоведом скрываюсь в лесополосе, бредем, как лоси, спешим на номера.
За нашими спинами – овраг, в ста метрах от меня – лисья нора. Туда, если начнется стрельба, попытается укрыться Патрикеевна…Ну а мы уже тут, здрасте-пожалуйста.
Держу свой «Кэнон» наготове. Внутри медленно стынет аккомулятор. Вынимаю его и грею на груди, как последний патрон перед решающей схваткой.
Солнце по весеннему ярко отражается от сугробов. Тишина, тугая, как тетива лука. Слышно, как цвинькают синицы на кустарнике. А это что за барабанщик? Это дятел долбит морзянку на старом дереве. Из сугроба впереди меня – кремовой шубкой блеснул на мгновения горностай, у него своя охота – на мышей.
Его дробных следов всюду множество, значит – «квартира» рядом, в каком либо дуплистом дереве. Тоскливо запищала мышь где-то у левой ноги, где сугроб прошит, как швейцарский сыр, отверстиями мышиных ходов. –
— Удачливой охоты, горностай!- тихо шепчу, желаю успеха красивому хищнику.
Уже полчаса прошло в ожидании. Мой сосед – егерь Николай Мишакин – вслушивается в тишину, улавливая малейший посторонний звук.
Понимаю, что снимок выйдет плохой – охотника закрывает кустарник, а мне нужна «карточка» , где охотник целится, да и лиса должна быть в кадре.
Срабатывает «закон подлости». Только я меняю дислокацию, как по оврагу – выскакивает лиса. Слева и справа звучит канонада, словно наша бригада столкнулась с группой террористов.
«Бах! Тарабах! Бах!Бах!» — это уже далеко в стороне, в другую добычу. Наша – хитрющая , наглая – не побежала к норе! По прямой – она выскочила на ту сторону оврага в метрах 120 от нас. И скрылась рыжей молнией за лесополосой.
…Третий раз щелкаю затвором фотокамеры. Успел в азарте снять три кадра. Далековато…Так бывает с молодыми охотниками, когда они безуспешно лупят в убегающего от них зайца, но их заряд уже безопасен для «косого» спринтера…
Но канонада вдали, в начале оврага — не унимается! Слышен отдаленный, торжествующий выкрик: «Попал!» И второе восклицание: «Готова! Отбегалась!»
Мы выходим на дорогу. На встречу нам – идет группа друзей. Один из них – тянет по снегу , волочит на кожанном ремешке – добытого зверя. Лиса и сейчас выглядет красивой, стремительной, шерсть овевает ветер и потому зверь словно оживает…
Доволльные, мы собираемся у саней. С полчаса — вместе переживаем сладкие минуты охотничьего азарта. Оказалось, что было поднято три зверя, два – ушли, один – оказался в зоне «боевых действий» двух друзей с многозарядными ружьями. Пять выстрелов кряду – зверь остался лежать рыжей «кляксой» на белом полотнище убранного поля…
АХ, ВЫ САНИ, МОИ САНИ…
На охоте время летит со скоростью взлетающего фазана. Хлоп- хлоп, тик-так — и оно растворилось, не догонишь…Вроде и недавно начали мы начали свои охоты, а уже солнце светит по вечернему. Лисы то скрываются, то появляются на горизонте, что подзадоривает наш коллектив. По кромке полей — сани бегут легко, проявляя почти ипподромовскую прыть.
И вот – очередной загон. Свернули к ручью, что хрустальным крошевом отсвечивает на солнце. Спустился вниз к одинокой вербе, что наклонилась у ручья, словно собралась напиться.. Соседние сани привязаны за клочок чернобыльника. Жеребец легко оторвал с корнями пучек жухлых стеблей, медленно побрел в сторону родного Заречного. Понимаю, что еще немного , и придется моим друзьям тащиться домой по снегу пешком. Оставляю срочно свой бригадный «номер» — бегу по сугробам, кричу на уходящего «коника»: «Тпр-ру! Тпру, леший! Тормози, именем оранжевой революции и юртовой – заодно!»
А коник себе продолжает поступательное движение вперед. Спасло то, что вожжи попали под сани, прихватили полозья пук сена… С трудом, а коник мой все же идет. Прижимая к себе фотокамеру, спешу, как раненый лось, проваливаясь в сугробы по самые немогу…
И вот – догнал! Прыгаю в сани, кричу : «Все! Тпр-ру! Добавляя привычные уху сельского жеребца ядреные русские слова… « Услышав родную речь – коняга удивленно оборачивается назад, смотрит на меня – запыхавшегося, словно пытается сказать: «Чтож ты невнятно так долго изъяснялся? Слова самые мне нужные забыл, что ли?»
А за спиной – бухают , как мое сердце, выстрелы! – то очередная лисица уходит невредимой, хитро увиливая от зарядов, поднимающих подле нее снежную пыль…
День истек, истаял, как мороженное на теплом блюдце. Вернулся легкий морозец. По малиновым , закатным полям — запел ветерок, сгоняя охотников назад, к саням.
Меня благодарят за «усмирение строптивого», признаваясь, что характер у жеребца довольно прямолинеен: зазеваешься, и сани сами — уедут к родному дому, где у коняги вместо приза на гонках – скирд сена, пропахшего лесной ягодой.
И хоть в результате частой стрельбы по обилию лис – добыта сегодня лишь одна, мы испытываем удовольствие : от пенья снегов под полозьями, от дружного ржанья (как лошадей , так и охотников) , от воспоминаний, типа – «как я давеча на зайца наступил», от того, что под вечер — поля стали малиновыми, а наши «харизмы» — шершавыми и загорелыми.
Мы с егерем Николаем Васильевичем на ходу решаем устроить охоту в следующем первичном коллективе. Так что, кумушки, подымать свои пышные хвосты – еще слишком опрометчиво….
Прощаемся. Сиреневыми сумерками покидаем эти бескрайние поля, по которым где-то еще бредут хитрые отряды склонных к водобоязни красных лисиц.
В салоне автомобиля пахнет бензином, старой овчиной и раздавленной под унтами охотоведа — долькой чеснока.
Мохнатым зверем вдруг наваливается усталость.
Александр ЕЛЕЦКИХ,
Добавить комментарий
Для отправки комментария вам необходимо авторизоваться.