Немецкое чудо

                СМЕРТЬ «ФАШИСТУ»!

Случилось это в липецкой глубинке  в последние годы перед началом перестройки . В село Заречное, отмеченное извечными неплохими урожаями, местный первый секретарь  направил экспериментально  полученный по линии «Сельхозтехники»  импортный зерноуборочный комбайн. Был он  сделан то ли в Германии, то ли в Америке, то ли даже в далекой Японии. Хрен его знает – документы к нему были не на нашем языке! Ну и посему главный инженер приуныл, разглядывая нерусские буквы инструкций.

-Какой фашист, бляха- муха, все это написал?! –  плевался при комбайнерах инженер Кувалдин.  Пытаясь прочесть комментарии к схеме комбайна  — шесть листов на английском, и столько же — на немецком языке…..

  Сам Кувалдин изучал в школе немецкий, но по обыкновению ничего, кроме хенде хох и  майн брудер ист дер тракторист – не помнил, хоть убей… Итак, с легкой руки инженера за новым комбайном сразу закрепилась кличка – «фашист».

 … Вызвали учительницу немецкого языка, из местной школы. Та , поломав голову над трудно переводимыми техническими терминами, смущенно объяснила, что половину длиннющих слов – в учебниках немецкого  не встречаются. Полученный, пусть и неполный,  технический перевод  помог все же навесить жатку, залить масло и   стронуть с места «фашиста».

 Обалдел от новых ощущений зареченский  передовой комбайнер Степан Иванович Драчев. Само собой — привык давно к грязной и жаркой работе в отечественных «громотухах» . Поэтому сидел в «фашисте», как король. Он почувствовал разницу – глазами, ушами, носом,  задницей – наконец! –     Полное отсутствие при уборке обычной тряски, шума,  пыли в кабине- поражали. Но самое главное – холодный воздух, идущий через щель встроенного в кабине кондиционера – приводили механизатора в благоговейный трепет. Какой можно ощутить разве что в церкви или там при исполнении туша, когда тебе под аплодисменты вручают Грамоту и стандартные  30 рублей премии  — в сельском клубе,  на День Урожая.

-Иттиих  увсех!- С восхищением сказал друг Степана Ивановича — механизатор и сосед Петруха, а  ведь  побывал за штурвалом «фашиста» всего полчаса.

 Еще один знакомый механизатор посидел в кабине со Степаном всего  с часок. И,  посреди жаркого августа, — так замерз, что попросил подкрутить эту аппаратуру, что впускала внутрь поток весьма прохладного воздуха: «Охереть можно! За окном – тридцать жары, а тута – вполовину меньше,  как  в погребе! Теперь я сразу  понял, Степка, почему ты , как турка, в ватнике и шляпе работаешь. Да еще валенки надеваешь…»

  Действительно, Степан Иванович, заработавший передовой жизнью не только две трудовые медали, но артрит  и радикулит, управлялся в «фашисте» сидя в валенках и фуфайке. Выходя из кабины,  он ловко сбрасывал валенки, под гогот шоферни. Это ему, правда, не мешало, с отличным настроением дышать чистым, прохладным воздухом : «Не трясеть, как на «Жигулях» по прохладушке запендюриваш-шь!»- с восторгом говорил завидовавшим друзьям Драчева по уборочной счастливый хозяин «фашиста».

    И то ведь – обычные «битвы за урожай» на отечественной технике — по вредности на организм — были под стать езде в раскаленном танке , где смрадно, пыльно, жарко…Поэтому нашенские мужики- механизаторы уже в  сорок лет выглядели довольно  пожилыми людьми.  Но —  отечественное машиностроение продолжало  шваркать с конвейеров вредную для здоровья технику. В планы весьма  плановой экономики какой то там комфорт крестьянина-работяги  явно не входил…

 Но степаны ивановичи в нашей  стране жаловаться не привыкли. Да и «фашист» — третий  сезон уборки —  работал безотказно. Тогда как новенькие «Нивы», «Колосы»  и прочий «металл Родины» — то и дело останавливались наглухо среди поля, словно их подбивали прямой наводкой…

  Как на грех – в колхозе сменился председатель. Пришел из партийных выдвиженцев -крикливый и жадный  Анатолий Серафимов. За глаза его прозвали «японец»- за привычку громко рать : «Ах, тля, япона мать!» Он сразу занялся построением коммунизма в границах своей семьи. – Без очереди – подмазал где надо и  приобрел заветный «жигуль». Построил шикарный особняк над рекой.  Заставил пахать на себя – в «председательских» плантациях картошки, свеклы и подсолнечника  — сезонных рабочих из Молдавии и Украины. Узнав как-то  , что к «фашисту» прилагаются две бочки импортного автомобильного масла и громадный ящик инструментов – ЗИП,  с хитроумными  штукенциями – повелел все это перевести в свой гараж…На импортном масле его «Жигуль»  работал тихо, а вот «фашист» стал позванивать и покряхтывать, но опять же – пока работал надежно.

 На колхозном отчетном собрании, как на грех, передовик Драчев ,  стал открыто выражать недовольство новой линией  Серафимова  в руководстве : « «Надо почаще начальству  на полях бывать, а то из конторы указуют – убирай  срочно  хлеб за Княжино, а тама —  поля еще сырые! Ведь  хотя через речку —  в самый раз подошла пшеничка!» Сидящий в президиуме Анатолий Серафимов покрывался красными пятнами и играл желваками.

-Ты, пердовик долбаный! – зло отчитал Драчева «пред», вызвав после собрания в контору. Меня партия сюда направила, и у тебя, старпера, не спросилась! Еще мне будешь указывать, как руководить?!»- Серафимов опять покрылся пятнами. Помолчав,  твердо  приказал :  «Сдашь «фашиста» моему племяннику – Кольке, партия зовет сегодня  молодежи дорогу давать! На новом «фашисте» и дурак в передовики выйдет! Возьмешь «Ниву» у Евсеича, он на пенсию давно рвется!»….

  Колька  Берлов– обормот, который и права то по блату от папы, бывшего парт инструктора , получил – воспринял передачу импортной техники в его владение без особого энтузиазма.

-Дядька сказал – поработаешь на «фашисте» года три-четыре – смело в передовики выпрешь! Зверь – машина! На нем любой «маяком» станет! А потом – в район продвинут, в  партсельхоз отдел ! – доверительно сообщал он своим подругам – Лариске и  Зине, которых стал регулярно «катать» на «фашисте». Комбайн превратился в увеселительную систему, где веселая кампания на ходу попивала прохладное пивко, слушала  по подключенному к автоматике  комбайна -музыку и как бы между делом пыталась убирать зерновые… А без внимания и ухода, замены масла на родное, импортное,  комбайн начал быстро  разваливаться.

-Зараза! — орал пьяно Колян, веселя девчат. -Смерть фашисту!- кричал  молодой забулдыга, лупцуя по приборному щиту, где автоматика отключила бункер – неполадки, пошло много потерь зерна при уборке, хитроумная техника тут же автоматически вырубала механизмы…Действительно – импортная автоматика мешала плохо работать. Приноровились ее отключать, тогда «фашист» почти ничем не отличался от «Колоса» или «Нивы»… Вскоре  Николай Берлов  простудился  —  баловался по  ходу  уборки холодным пивком. Но списал насморк на «фашиста» — мол, устроили импортные грамотеи холод в кабине! С помощью щипцов и молотка попытался «повысить градус». И правда, кондиционер, жалобно взревев, стал гнать в кабину жаркий, африканский воздух. Николай с тем же криком :  «Смерть фашисту!» — перерезал все проводки, ведущие к замолкшему кондиционеру.

…  Через год импортную технику было не узнать. Ломалась она также часто, как отечественные комбайны. В герметичной кабине,  при наступившей жаре, —  Николай Берлов  , да еще после пивка – однажды заснул. И перевернул «фашиста»!  —  При перегоне с  поля на поле —  свалил с мосточка, в речку.. Отделался сам , правда, легкими ушибами плеча и ноги.

  «Фашист» был повержен.  Его  через неделю – подняли и отогнали в колхозный двор. Тихо поставили  в одну шеренгу с раскуроченными отечественными комбайнами. На поверженном богатыре пьяненький Колян, выйдя из больницы, вывел мстительную, заезженную фразу «Смерть фашисту!» Но звучала она уже как укор – человеческой глупости и разгильдяйству .

Александр ЕЛЕЦКИХ