"НИЧАВО НЕ МЕНЯТЬ! "

ВМЕСТО ЭПИЛОГА

В село въехали под гул большегрузных машин. Мост, река  Олымчик утонули в зарослях.

Все обочины были щедро, как и в былые времена, усеяны зерном. Видимо, большой урожай вырастили здесь местные, уцелевшие хлеборобы…

У СДК нас ждали В.Н. Дорохин, историк, и еще несколько жителей второй и третей сотен села: по казачьи Царево поделено на сотни.

Поехали вереницей из автомобилей — к фронтовику Кузнецову, он в войну бомбил Берлин …и потому , видимо, в год 70 летия начала ВОВ – победитель над фашизмом —  живет в доме, с текущей, и давно требуемой ремонта крышей. Вот же  поди ты: осталось в районе негусто фронтовиков ,- по пальцам одной руки в селе каждом можно перечесть, а маются в домах, где требуется не только ремонт, но и настоявшие участие, забота и внимание районного руководства…

Боевой летчик высказал свое мнение воронежским коллегам в это  раз менее категорично : «Можно и переименовать село, только у него было первоначально название Алымец. А Царево – это не надо, потому как царя скинули»,

 Дополню фронтовика: Скинули царя не по христиански, жестоко…Вместе с семьей – скинули, поколов штыками трупы детей…И разведя на костях царской семьи – не погребальный костер…

Подошли православные старушки. Им нужно было, судя по их фразам, срочно вернуть Царевскому приходу и их малой  родине — старое название .

Разговор опять уперся в цену переименования.

Короче, как сказала одна старушка: «Нехай все буде, как анадысь!- Ничаво не менять!»

Вспомнил, как лихо переименовали Ленинград – в Петербург.

И все. На этом процесс застопорился…

Рядом с конторой, где мы поджидали главу администрации  села Урицкого – в эти часы мужики медленно строили местное пожарное отделение, вернее – перестраивали под него здание бывшей колхозной конторы. Мичуринский гибрид пожарки и конторы выходил со скрипом.

Местных строителей, судя по комментариям – волновали не исторические экскурсы, а почему они второй месяц не получают зарплаты, и почему к ним начальство из Липецка и Тербунов – глаз не кажет.

Не обошлось  в обмене мнениями — без русского мата, грубых оскорблений всех, кто хочет чего то там поменять.

Начали спрашивать: а Вы в курсе почему и кто дал селу название? Народ даже не знал – кто такой этот Урицкий.

-Вам нравится Моисей Соломонович Урицкий? – спрашиваю строителя, без майки,  и с загаром сочинского туриста.

-Что??? Пошел ты с этим Соломонычем Моисеем – в Израиль! – зло сказал строитель с голым торсом. И добавил: «Моисея — в Израиль, а Урицкое — нехай остается!»

Глава администрации села сказала в микрофон что-то расплывчато и неопределенно. Типа – будут деньги, будет и разговор. А пока – инициатива типа наказуема и мы люди здесь — махонькие, от нас ничего не зависит…-Да тяжело сейчас, какая там инициатива и референдум! -Глава вспомнила, как на объявленный субботник — наводить порядок на кладбище кроме ее работников — никто не пришел…

-Тут сами себе порядок не могут навести, не до Референдума! — глава пошла своим путем, мы — своим…

Везде мы слышали упования на плохую жизнь и дороговизну новацийи модернизаций.

-Какие там модернизации! Вон — туалет  при вокзале Тербуны закрыли — модернизировать некому, вы там в Тербунах работайте, а мы в Урицком — сами разберемся, чего здесь нам менять! — таков был среднестатистический ответ на вопрос о переименовании.

И при этом всегда добавлялись расчеты про то, как сложно и дорого переименовать село.

Мир вокруг поражал своей трагикомичностью. Восемь большевиков , из них один житель Царево переименовали на партсобрании село с 4 тысячным населением, дав ему партийную кличку палача русского народа.

И теперь этот же русский народ, выродившийся в размерах конкретного села более чем ВТРОЕ – приценивается: сколько стоит – вернуть селу многовековое название?

Тем более, если ему, как этим пожарникам – два месяца вообще ни копейки не платят!

Так и умрет, лет через 30-40, если ничего не получится – село Урицкое, бывшее Царево. Отнесут его на седьмую сотню» — так именуют царевцы свое кладбище, на горе, у храма Дмитрия Салунского, что как обглоданный скелет – весь в сгнивших лесах.

В осенний сезон страшного большевицкого года объявления красного террора и года  переименования Царево большевиками в селе с 4.273  жителей шести сотен хозяйств —  родилось 177 младенцев.

Ныне в школе села Урицкое – 75 детей.

С этого года должность директора школы в Урицком упразднена…

И скоро, не за горами – остаток жителей снесут на «седьмую сотню» так иронично называют жители вымирающего села свое кладбище, над рекой Алымчик.

И появившись, как Алымчик, оказавшись в жизненном  расцвете, как Царево – село , лет через тридцать — вымрет , под партийной кличкой руководителя Питерской ЧК.

Остатки жителей  разбегутся окрест: кто в Москву, кто на шахты, кто в Тербунскую зону…

И забудется  нынешнее время,  по 108 долларов за баррель нефти главного  бренда , при котором строителям местной пожарки – два месяца не платили заработную плату.

И от домика уцелевшего фронтовика Кузнецова, что прозябает под текущей крыше – тоже , увы, ничего не останется.

 И зарастет крапивой и полынью, покроется травой забвения берег Олымчика, где некогда теплилась жизнь…

Мы выезжали из Урицкого, но тормознули для верности,  на прощание  остановились у дорожного знака, недалече от древнего, полуразрушенного храма.

В разгаре месяц – кормовик…Неугомонная тыква  из ближнего огорода вылезла, выметнулась плетями —  на самый асфальт. Дынька с баскетбольный  мяч рыжела,  выпирала, отдавалась в памяти, как эхо Олимпиады в Шеньжене…

Одинокий шмель сиротливо гудел о приближении первых, августовских утренников.

Телевизионщики снимали отрезки для монтажа ТВ программы  на фоне знака, повторяя  монолог о том, что наивные Урицкие жители думают, что переименование снимет часть проблем, но в бюджете нет средств на референдум…

Мимо проносились большегрузные машины. Вывозя из вымирающих русских деревень крестьянское — некогда , ныне — инвесторское зерно, коим были щедро усыпаны обочины.

На излете июльской жары,  где то в стороне Малых Борок  вяло погромыхивало, заходили тучки.

Природа жила своими делами, не помышляя – как обзовут эти дичающие просторы новые хозяева жизни.

  А ЕЛЕЦКИХ,

Журналист –международник, Председатель ТРНКО «Восхождение»

Фото Г. Филатовой.

Информация к размышлению.

ЧЕМ ЗНАМЕНИТ МОИСЕЙ СОЛОМОНОВИЧ УРИЦКИЙ — РАДОМЫСЛЬСКИЙ, РАЙТНЕР:

Изначально в семье его готовили, как будущего раввина.

Но стал Моисей профессиональным революционером террористом.

Сидел в тюрьме, в Киеве сам начальник тюрьмы попал под влияние этого хитрого зэка и скоро потекли в тюрьму деньги, и заключенные имели неслыханные послабления: их в праздники и выходные отпускали погулять по Киеву…

После приезда из Турции и переговоров с Кайзером Германии — Александр Парвус — несколькими траншами получал десятки миллионов марок на проведение госпереворота в Российской Империи. Так как у Ленина были немецкие корни, то именно мюнхенскому эмигранту Ульянову выпала роль- организовать и  провести  госпереворот на деньги Германии — врага России в Первой мировой. Ленин с задачей справился: в итоге был заключен  Брестский мир и Россия лишилась больших территорий, а Армения — части Древнего Айастана, они отошли к Турции, куда в итоге снова приезжал А. Парвус…

Главным помощником А.Парвуса в переправке денег за рубеж, в северную столицу России — для нужд ленинской немецкой агентуры, стал Моисей Соломонович Урицкий.

Он примкнул к большевикам, выйдя из партии меньшевиков: запахло миллионами Кайзера и он уже сильно активничал, помогая Германии заключить позорный для России Брестский мир.

Деньги Ленину и его банде немецких агентов поступали траншами. Систему передачи денег осуществлял опытный финансист, обученный хитростям денежных пересылок в НИИ Парвуса в Копенгагине — Моисей Урицкий, он же Радомысльский, он же Райтнер.

Так что село на родине липецкого губрнатора — по прежнему носит партийную кличку посредника между немецкими миллионами и немецкими шпионами окружения Ленина, агентами Кайзера Вильгельма.

Террориста и предателя интересов России, что поднялся до поста председателя Питерской ЧК, но был убит страдальцем- гомосексуалистом (Канегиссером) — как месть чекисту Моисею —  за смерть в застенках ЧК —  его друга и любовника, тоже гососексуалиста и поэта, друга Сергея Есенина…

Смерть Моисей Соломоновича стала поводом для окружения Ленина объявить в России красный террор. В результате — погибли миллионы русских людей.

А вот за поэтом Каннегиссером — вскоре наступила очередь проследовать в небытие и близкого друга Лени — поэта Сергея Есенина… Смерть Есенина была загадочной, непонятной, и некоторые ищут причины смерти тоже в коридорах Питерского ЧК…