Пересмешник

 

Андрей Окулов

г.Берлин

Пересмешник

 

Моему брату было лет пять, когда он поругался с дедушкой. 

Казачья кровь: упрямым и своенравным он был всегда. В сердцах заявил деду:

— Дурак!

Сам дед был донской казак, от него эти качества и достались внукам. В угол ставить мальчишку он не стал, а строго заявил:

— Все! Пока не извинишься, я с тобой разговаривать не хочу. Ни одной сказки тебе больше не расскажу…

Вся семья целый день уговаривала братца извиниться. Но его упрямство было сильнее. Он держался до вечера, и лишь когда стемнело, подошел к дедушке и виноватым голосом пролепетал:

— Дедушка, прости меня, пожалуйста! Я БОЛЬШЕ НИКОМУ НЕ СКАЖУ, ЧТО ТЫ ДУРАК…

Дед был растроган. Он простил внука, и долго думал:

«А что же он мне такое сказал-то?!»

Смеялась вся семья.

                                                                   ***

Сам дед тоже мог «отличиться». Каждый год, на День победы 9 мая, он, как и все ветераны, надевал медали и шел к месту встречи с другими стариками. К магазину, пивному ларьку, или еще куда. Возвращался поздно и навеселе. Если его с руганью не притаскивала домой бабушка.

Однажды он отправился на такую «ветеранскую встречу». Стоит в кругу подвыпивших стариков, вспоминает войну. Тут к ним подходит изрядно набравшаяся бабка и сходу начинает возмущаться.

— А почему мне медаль не дают?! Я тоже ранятая была…

Задирает юбку и показывает, что ей в ногу осколок попал. Дед не выдержал и жалостливо спрашивает:

— Что же вы так и ходили С РАНОЙ?

Ветераны ржут, а старуха головой кивает:

— Да, так и ходила…

Да, дед был злоязычен.

                                                              ***

Подобных историй было много. Не все их замечают и запоминают. А зря.

Добавить изображение

                                                              ***

В школе собирали по пятнадцать копеек с каждого мальчика: приближалось восьмое марта. Всем девчонкам собирались подарки покупать. Традиция.

Утром, когда я собирался в школу, бабушка выдавала мне положенные копейки.

— Это тебе на дорогу, это – на обед.… И пятнадцать копеек на девок!

Дед возмутился.

— Да когда это «на девок» пятнадцать копеек хватало! Совсем внука не ценишь…

Даже бабушка засмеялась.

— Это на подарок к восьмому марта…

                                                             ***

Родители не отставали. Жили мы тогда в Ириновке, под Питером. Домик стоял на горке, на гриве. Под горой было кладбище. Для украшения могил песок брали тут же: почва была соответствующей. В результате подобных извлечений песка возле кладбища образовалась солидная яма. Как водится, песок выбрали, а в яму стали сбрасывать всяческий кладбищенский хлам. Отец знал про эту яму, что ему и пригодилось.

К родителям приехали гости: мать, отец и дочь. Старые знакомые. После обеда все собрались погулять. Мои родители заранее договорились, каким маршрутом вести гостей. Отец под каким-то предлогом ушел вперед. Он подбежал к кладбищу и залез в песчаную яму, заваленную мусором. Там подобрал обломок креста и затаился.

 Мать повела гостей прямиком по дороге к кладбищу. Опасаясь дождя, дочка взяла с собой зонтик. Идет почтенное семейство, моя мать рассказывает им про местные достопримечательности…

Проходят тропинкой мимо кладбища. Вдруг из ямы вылезает какая-то фигура: лицо отец прикрывал обломком креста, а то бы его сразу узнали. Фигура молча идет прямиком на гостей.

Глава семейства завизжал и побежал прямо через поле к дому. Жена его, что знала моего отца не один год, сразу все поняла и залилась смехом. А дочь побледнела, взяла зонтик наперевес и стала тыкать им в незнакомца, приговаривая:

— Уйди! Уйди!

Потом смеялись все, кроме почтенного приезжего папаши, который добежал до нашего дома. Когда все вернулись с прогулки, брюки он надел уже другие…

                                                                  ***

Наша черная собака имела обыкновение носиться по деревне целый день, домой только под вечер возвращалась. И скреблась в дверь, чтобы ее впустили.

Собака была черная финская лайка, с белым воротником и проседью. Отец мой был темноволосый, но уже начал седеть. Цветовая гамма была схожей.

Вот как-то мать услышала, что она скребется, привычно открыла дверь ногой. А собака и говорит человеческим голосом:

— Спасибо, хозяйка!

Мать обомлела. А потом покатилась от хохота: это отец встал на четвереньки и ногтями по двери царапал.

Кто мог вырасти в такой семейке?..

                                                                      ***

В конце каждого лета бабушка закатывала огромное количество банок с вареньем. Из разных ягод: сад был большой. Зная, что я с детства имел склонность к рисованию, она дала мне задание: нарисовать этикетки для каждого варенья. Это были просто листки бумаги, которыми она закрывала банки. Ну, я и расстарался: написал не только название ягод, но и нарисовал соответствующую картинку.

Одну из этих банок бабушка отнесла знакомым на день рождения. Вернулась злая:

— Что же ты мне там написал?! Я взяла банку не глядя, принесла знакомым, увидела этикетку, сразу же спрятала и принесла назад. Такой конфуз…

И достает банку. На этикетке нарисована страшная рожа с клыками, рот открыт, с губ слюна капает, и надпись: «Варенье из КРЫЖОПНИКА».

 

                                                                        ***

Когда моего дядьку отправили на военные сборы, в другой регион России, он воспринял это без особого энтузиазма. Взрослого мужика отправляют вспоминать военную службу и заниматься всякой ерундой, вместо того, чтобы он сына воспитывал… Я пожалел дядьку и послал ему письмом подарок.

Я нарисовал для него советский рубль. С лицевой стороны его было невозможно отличить от настоящего. А на другой стороне, чтобы никто не заподозрил в фальшивомонетчестве, я написал: «Дядьке на бедность». Надпись, предостерегающую фальшивомонетчиков, я списал с украинских денежных знаков времен гражданской войны: «Подделка денежных знаков карается тяжкою тюрьмою».

Подарок дядьке понравился. Он даже написал мне: «Спасибо за подарок! Твой «рубль» несколько человек мне чуть не разменяли».

                                                                              ***

Папье-маше. Просто обрывки бумаги, наклеенные на форму. Но я с этим довольно быстро разобрался, когда понял, что из папье-маше можно делать маски. В книжке индийских сказок я увидел изображение жуткого трехглазого демона, и решил этим страшилищем воспользоваться. Форму слепил из пластилина, и наклеивал на нее обрывки бумаги, пока не получил искомое. Потом высушил маску и покрасил ее нитрокраской разных цветов. Демон получился клыкастый, трехглазый, резко потусторонний. Дырки для глаз, дырки для тесемок… все как положено. Откуда в доме взялся рыжий парик? Не помню, кто-то принес. Но он пригодился.

На новогодний вечер я решил всех малость удивить. Наряд для трехглазого нашелся просто: я лишь вырезал в старой разорванной простыне отверстие для головы. На руки надел черные перчатки, на голову – парик. Вот и все. Школа была в пяти минутах ходьбы от дома. На вечер я пришел одним из первых и до того, как народ собрался, обо всем договорился с друзьями. К актовому залу шел длинный темный коридор, там я и спрятался.

Группа девчонок появилась довольно скоро. Они спросили у моих друзей, слонявшихся по школе, как пройти на новогодний вечер? Те их услужливо проводили. Прямо до заветного темного коридора…

Их реакция, когда в темном коридоре их встретило рыжее трехглазое чудовище в белой простыне, была вполне предсказуемой. Девчачий визг, наполнивший коридор, был для меня настоящим признанием. Уже не помню, сколько групп девчонок я успел напугать, пока не надоело. Потом они смеялись вместе с нами.

Вечер уже начался, кто-то со сцены читал какие-то дежурные стишки. Дверь в актовый зал была стеклянной, так что каждого входящего можно было разглядеть издалека. Когда из темноты появилась трехглазая фигура в белой простыне и начала осторожно скрести ногтями по стеклу, весь зал забыл про стишки на сцене…

Странно, насколько рыжий парик меняет людей никто меня так и не узнал, пока я его не снял.

                                                                         ***

Бежали годы. К тому времени, как мать мою арестовали по политической статье, родители уже не жили вместе. Отец завел себе невесту, которая впоследствии стала моей мачехой. Но мы с братом все-таки ревновали ее.

Она была студентом-филологом, но проходила практику в букинистическом магазине, и неплохо разбиралась в книгах. За это я прозвал ее «макулатурщицей». Она была временами очень простодушна, отчего ее можно было легко разыграть.

Как-то вечером она пришла к отцу, мы пили чай и беседовали о деревенском доме моих стариков. Я рассказывал, сколько у деда кроликов. Макулатурщица хмыкнула:

— Ну, от кроликов только мех и мясо. А мороки много…

Я возмутился.

— Почему? А молоко?!

Она широко раскрыла глаза.

— Какое молоко?!

Я с деловым видом пояснил.

— Известно какое – кроличье! Оно очень питательное и полезное. Сейчас в Ленинградской области уже несколько совхозов перешли на разведение молочных кроликов. Только кроличье молоко будут продавать не всем.

Она раскрыла глаза еще шире.

— А кому?

Я с невозмутимым видом пояснил.

— Только тому, у кого лапша на ушах!

Макулатурщица автоматически провела рукой по своим ушам. Смеялись все, но она – не сразу.

                                                                      ***

Старая школьная форма была нам с братом уже мала, но еще не настолько дырявая, чтобы ее выбрасывать. Я думал, как ее приспособить и для чего? Придумал. Ненужных тряпок в доме нашлось достаточно. Для начала я сшил пиджак с брюками в одно целое с помощью скоросшивателя. Внутрь набил тряпки. На руки «школьника» надел старые перчатки. На ноги – дырявые сапоги. Долго раздумывал: чем заменить голову?! Временно вопрос остался открытым.

Для пробы положил «школьника» на диван, несуществующую голову накрыл подушкой. Отсутствие ее заметно было не сразу. Потом в спину воткнул туристский топорик.  Отошел в сторону, и оглядел свое творение издали: на диване, раскинув руки и ноги, лежал старшеклассник с топором в спине. Голова закрыта подушкой.

Тут дверь своим ключом открывает отец. Я успел отлучиться в детскую, откуда прислушивался к реакции: что скажет отец, когда обнаружит на диване труп с топором в спине?

Мой отец не сказал ничего. Он задумчиво стоял возле дивана, и разглядывал странный натюрморт. Потом приподнял подушку: головы у незнакомца не оказалось. Тогда он просто стал дожидаться моего прихода и прочих разъяснений. В хладнокровии отцу отказать было трудно. Я зашел в большую комнату и рассказал о происхождении «тряпичного трупа». Отец улыбнулся и сказал, что скоро мы идем в гости. Вместе с Макулатурщицей, которая должна подойти с минуты на минуту.

Я быстро перетащил чучело с дивана в другой конец комнаты и подготовился к приходу гостьи. Безголового школьника я посадил на стул, открыл дверь платяного шкафа, отошел в сторону и посмотрел на него со стороны двери: его ноги в сапогах высовывались из-под дверцы, которая закрывала туловище. Нормально, можно было продолжать.

Макулатурщица зашла в комнату, поздоровалась. Я спрятался за дверцу шкафа и ответил оттуда. Ноги в сапогах вполне могли сойти за мои. Она продолжала беседовать с человеком, чьи ноги высовывались из-под дверцы.

— Ты скоро? Я уже готова. Нам скоро выходить.

— Да, сейчас!

В этот момент я толкнул дверцу. Она со крипом распахнулась, и «Макулатурщица» увидела, что у человека, который с ней разговаривал, почему-то нет головы. Она широко раскрыла испуганные глаза. В этот момент я поддел манекен сзади за воротник, и бросил к ее ногам. Он шмякнулся на пол, раскинув ноги.

Макулатурщица издала не то визг, не то вой, и рванула к входным дверям, где начала лихорадочно вертеть защелку замка в обратную сторону. Я ее догнал и спокойно объяснил:

— Замок так не откроешь. А головы у него нет, потому что я ее еще не придумал…

Макулатурщица долго на меня обижалась. Пока не привыкла.

                                                                       ***

Казалось бы, что можно сделать из шарика для пинг-понга? То, что из него сделал я, не сразу придет в голову. Хотя идея была старой, заимствованной у кого-то.

Шарик для пинг-понга разрезается бритвой на две части. В центре каждой половинки раскаленной на спичке булавкой прожигается небольшое отверстие. Потом на каждой половинке рисуется человеческий глаз. Здесь уже все зависит от мастерства художника: глаз должен выглядеть натурально. Потом оба глазика притираются хозяином: искусственный глаз неплохо держится усилием мускулов.

Каждая половинка кладется в карман. При встрече со знакомым, «глаза» незаметно достаются из карманов, потирая свои собственные глаза, пластмассовые вставляются в глазницы, при этом говорится:

— Что-то сегодня у меня очень болят глаза…

И на собеседника смотрят выпученные глаза страшилища.

Реакция может быть самой разной: от ужаса до истеричного смеха. Или ужас, переходящий в хохот.

Набивши руку, все мои знакомые сделали себе по паре таких искусственный глаз и пугали всех подряд. Пока людей, неохваченных этим розыгрышем, почти не осталось.

В этот период я учился в девятом классе. В советских школах была новая мода: профессиональная ориентация. Нас раз в неделю отправляли на комбинат, где учили на шоферов и токарей. Я был в токарном цеху, где мы точили на немецких станках, изготовленных еще до первой мировой войны, какие-то никому не нужные болванки. Мастер важно ходил между рядами, давал наставления и пугал техникой безопасности.

Станок моего одноклассника Сашки, известного пересмешника, стоял напротив, через проход. Мы с ним договорились заранее, я ждал сигнала. Когда мастер подошел к нему, он, не заметно для других, подал мне знак рукой. Я достал из кармана вставные глаза, и перебросил ему. Согласно технике безопасности мы все должны были, во время работы на станке, надевать защитные очки. Как было не воспользоваться?

Внимательно выслушивая наставления мастера, приятель вставил под очки выпученные пластмассовые глаза и внимательно посмотрел на учителя. Тот продолжил пояснения, как будто ничего не заметил. Когда мастер отвернулся, Сашка вынул вставные глаза и сунул их в карман. Мастер еще раз внимательно посмотрел на него, но промолчал. Потом отошел к своему помощнику и громко сказал:

— Петрович, смени меня! Что-то я сегодня заработался…

Такой была наша последняя шутка с пластиковыми глазами. Потом настали долгие годы эмиграции…

                                                                      ***

Когда я жил во Франкфурте-на-Майне, один знакомый контрабандист привез мне полный комплект советской военной формы. Советские солдаты, которых выводили из Восточной Европы, распродавали все что плохо лежало. Мы с друзьями надевали форму на Новый год, для развлечения.

На немецкую масленицу мы решили продолжить праздник.

Знакомый выяснил, где находится кабак, популярный среди местных коммунистов и прочих левых.

Комплект формы был один, пришлось поделить его на всю компанию: кому-то досталась фуражка, кому-то – один ремень с пряжкой. На мне был китель с погонами. Погоны были лейтенантские, но я переставил звездочки на майора: оставил только одну и передвинул ее на середину. Так погоны на плечах лучше держались. Двоим формы не досталось, и я решил назначить их официальными переводчиками советской военной миссии во Франкфурте. Такая существовала когда-то после войны, но я был уверен, что современные левые придурки поверят, будто она существует до сих пор. Погрузились в машину и поехали к кабаку.

Полупьяная немецкая левацкая публика гуляла вовсю. Вдруг двери открываются и в помещение входят несколько советских офицеров. Гробовое молчание. Мы строевым шагом подходим к стойке и командуем с нарочито резким русским акцентом:

— Четыре водки!

Испуганные немецкие леваки, заинтересованные таким редким явлением, начали потихоньку сползаться к нам.

— Кто вы такие?!

Я надменно поднял бровь.

— Советские офицеры советской миссии  во Франкфурте-на-Майне!

— А разве такая есть?!

— Конечно. Раньше нас за пределы советской военной миссии не пускали, но после перестройки мы можем гулять по городу свободно.

— А почему у вас один комплект формы на четверых?!

— В СССР сейчас трудные времена: больше не выдают…

За счет перестройки мы заработали несколько бесплатных стопок водки. Один жеманный левак подошел к нам:

— А как в советской армии относятся к гомосексуалистам?

Главное, когда врешь немцам, это врать как можно наглее.

— Когда я служил в Афганистане, у меня в роте двое педиков оказалось. Так я велел расстрелять их перед строем, чтобы армию не позорили!

Левак чуть не расплакался.

— Какие вы, русские, жестокие!

Когда волнение улеглось, другая жертва розыгрыша спросила:

— А как у вас в миссии насчет женщин?

Мой приятель тоже вошел во вкус.

— У нас женщина только одна – тетя Маша, она нам всем борщ готовит. Но она такая толстая, что ее на всю военную миссию хватает!

Я уже не помню, сколько водки нам поставили в награду за наше вранье, но оба «переводчика» явно перебрали: они вышли на улицу, обняли столб, и начали блевать в разные стороны.

Один из гостей осторожно тронул меня за рукав.

— Офицер! Вашим переводчикам плохо…

Я сходу скомандовал:

— Ничего, сейчас перестанут. Поставьте им еще по стопке водки и они поправятся.

Немец удивился.

— Они же умрут…

— Русские люди от этого не умирают!

Вскоре мы направились к машине. Один из гостей попросил его подвезти, но когда увидел в машине приятеля детское сиденье, удивился.

— Откуда в советской военной миссии дети?!

Приятель не растерялся.

— Тетя Маша родила! Теперь сын полка считается. Все равно никто не знает, чей он…

Когда мы доехали до дома, меня совесть замучила, и я спросил:

— А, может, вернуться, и рассказать им, что их просто разыграли?

Приятель за рулем вернул мне фуражку и возмутился.

— Дурак! Где мы еще во Франкфурте на халяву пить сможем, когда деньги кончатся?!

Мы повторили этот подвиг еще несколько раз, пока коммунистическая система окончательно не сдохла.

                                                                          ***

В начале девяностых братец поехал в Россию, к отцу. Заехал в его дом в Псковскую область да там и застрял. Писем он писать никогда не любил, позвонить некуда. Мать волнуется. И вот, первого апреля, я звоню ей в Мюнхен, и говорю:

— Ты напрасно о братце волнуешься. Он просто очень занят. Знаешь, почему он так долго не возвращается из Псковской области? Его там избрали председателем местного колхоза. Поскольку у него имеется опыт жизни на Западе. Он сейчас приватизацию проводит…

Мать от радости поверила.

— Правда?! Здорово… Ну, пусть работает…

Тут уж не выдержал я.

— Мама, ты в календарь сегодня смотрела?!

Тут она догадалась.

— А-а, первое апреля! Ну, негодяй, родную мать разыграл…

                                           ***

Вскоре в Россию пустили и меня: вычеркнули, наконец, из черного списка КГБ. В Питере я остановился у старого школьного приятеля. Отец у него был старый коммунист. Сыну только исполнилось пять лет. Понятно, как дедушка пытался воспитывать внука…

Как-то маленький Игорек подбегает ко мне, и говорит:

— Дядя Андрюша, давай с тобой песенку споем!

— Ну, давай….

Игорек запел:

— Мы красные кавалеристы, и про нас…

Я его осторожно прервал.

— Игорек, я таких песен не пою!

— А какие ты поешь?

— Если хочешь, я тебя научу…

Приходит дедушка-коммунист с работы, внук подбегает к нему, и говорит:

— Дедушка, я новую песенку выучил!

Довольный дедушка радуется.

— Ну, спой…

Игорек запел:

— Волга – русская река, вольное раздолье!

Повстречать большевика во широком поле…

Острой шашкой полоснуть по поганой роже

А коня себе вернуть: конь всего дороже!

Дедушка упал на стул от удивления.

— Кто научил?!

— Дядя Андрюша научил…

                                                              ***

Потом я переехал в Москву. В Питере бывал почти каждый год, иногда по несколько раз. В один из приездов решил посмотреть на дом, в котором мы когда-то жили. Была осень, улица казалась пустынной. Я подошел к нашей парадной, поднялся на четвертый этаж. Даже наш звонок был прежним. Но возле дверей стояла фигура какого-то закутанного в осеннюю куртку человека. Мне не хотелось сталкиваться с незнакомыми людьми, которые теперь живут в нашей квартире, и я уже повернулся, чтобы уйти, как вдруг… Человек обернулся ко мне.

— Сашка?! Ты что здесь делаешь?

Он как-то осторожно обнял меня.

— Привет. Я знал, что ты придешь именно сюда. Вот, забежал повидаться… Ненадолго.

Это был тот самый Сашка, с которым мы разыграли мастера во время работы на комбинате. Много лет прошло, а он почти не изменился. Только взгляд несколько потускнел, хотя был таким же насмешливым.

— Пройдемся? Юность вспомним. Люди, которые здесь живут, тебя явно не ждут. Да и у меня времени немного.

— Хорошо, я ведь тоже спешу. Завтра мы с друзьями собираемся посидеть в кафе. Многих я лет десять не видел. Может, и ты подойдешь?

— Посмотрим, но сомневаюсь. Давай, пройдем этой дорогой. Школа наша давно переехала. Помнишь, как я нашу математичку разыграл? Раскрыл учебник на заданной странице и положил его на шкаф в классе. Я когда она меня через неделю к доске вызвала, я учебник со шкафа снял, и всю, накопившуюся за неделю пыль сдул прямо на нее! Весь класс со смеху помирает, а меня за дверь выставили…

Я его прервал.

— Я помню о нашей классной руководительнице. Она любила стремительно в класс врываться и с порога всех распекать. Во время дежурства требовала, чтобы ведро с водой, для мытья полов, всегда было полным до краев. Если ведро было неполным, она заставляла дежурных нести его назад в туалет и доливать. В отместку, во время твоего очередного дежурства, ты налил ведро под завязку, и поставил его возле дверей, вплотную. Она, по своей привычке, резко ворвалась в класс… Ее окатило с ног до головы. Но ведро было и вправду полным. Придраться не к чему.

Мы подошли к пирожковой на углу.

— Помнишь, в воскресенье мы ездили на толкучку, а на обратном пути покупали здесь целый пакет пирожков, на рубль. Сегодня на рубль уже ничего не купишь… А потом мы писали стихи по интересному принципу: строчка – из классики, остальное – отсебятина.

 

Мы на горе всем буржуям,

мировой пожар раздуем…

 

Мировой пожар гори,

не снаружи, а внутри!

Гори-гори ясно, чтобы не погасло!

Тут буржуи закричали

и ногами застучали:

Стук-стук, перестук,

 кто не выключил утюг?

Гори-гори ясно, чтобы не погасло!

 

— Помню. Ты ко мне тогда часто заходил. Насчет «живописи» помнишь? Мы с тобой акварельными красками рисовали сюрреалистические картины. На пару. Одна называлась «Морские свинки пасутся в альпийских лугах». А вторая – «Распахни сове окошко, затянутое бычьим пузырем». Крайне выразительные, наполненные таким глубоким смыслом, что и самим авторам не понять.

Теперь здесь какой-то ресторан… Может, зайдем внутрь?

— Да, нет, меня ненадолго отпустили. Здесь мне уже налево, а тебе – направо. Не забывай!

— Пока! Может, все-таки, завтра зайдешь в кафе, с друзьями посидеть? Я тебе сейчас адрес запишу…

Я записал ему адрес на листке из записной книжки. Он как-то машинально сунул его в карман.

— Посмотрим. Ты все такой же пересмешник?

— Зависит от ситуации. Иногда бывает.

— А мне уже меняться поздно. Пока!

Его сутулая фигура начала удаляться. Казалось, он какой-то продрогший, несмотря на свою теплую куртку.

Потом был очередной день сплошной беготни. На встречу одноклассников я немного опоздал. Все уже видели за столом, и успели принять по первой.

— Привет! Все собрались? Странно, что Сашка не пришел. Я его встретил вчера, он не обещал, но и не отказывался.

Все замолчали.

— Ты ничего не путаешь?

— Ну, что я, Сашку не помню?!

Собеседник молча пожевал губами.

— Сашка, по его собственным словам, пить начал еще со второго класса. И не смог остановится. Семьи у него не было. Жаль его, умный был парень. Пересмешник. В больнице несколько раз лежал. Года три назад решил я ему позвонить. А сосед отвечает, что его больше нет. Умер Сашка. Так что, путаешь ты что-то. Или год, или город…

 

 

 


Опубликовано

в

от

Метки:

Комментарии

Добавить комментарий