Стив ГЕРНСЕЕВИЧ

 

ОЛЕГ ОКУЛОВ , БЕРЛИН

РАССКАЗ ПРО ПЕРНАТЫХ

 

ИЗ НОВОЙ КНИГИ  

"Торф и вереск." Европейские готические рассказы

 

Это лето мы проводили на даче. Недалеко от Питера, у бабушки с дедушкой здесь был солидный дом и просторный участок. Лето стояло жаркое и ребята любили развлекаться, поливая друг друга водой. Мне эта затея скоро прискучила, и я ушел в дом читать книгу. Чтобы спастись от жары, она были раскрыты настежь. Возле одного из них я и примостился с книжкой.

Обе ставни были распахнуты наружу. Подняв голову, я увидел в оконном стекле отражение. Это был младший братец с полной банкой воды в руке. Он явно намеревался подкрасться к окну и окатить меня. Поганец, ведь и книгу мог загубить! Ну, ничего, найдем на тебя управу.

Я встал на цыпочки и осторожно отошел от окна. Прокрался на кухню, где стояли полные ведра колодезной воды, зачерпнул полный ковш и также тихо вернулся. Посмотрел в оконное стекло: братец был на месте, в позе затаившейся кошки. Я тихо высунулся наружу и вылил полный ковш холодной воды ему за шиворот.

Такого визга я не слышал давно. Собирался человек незаметно окатить водой брата, а тот его так подло опередил. Братец выронил банку с водой, которой собирался меня окатить, потом зачерпнул воды из лужи под окном и выплеснул ее на оконное стекло.

Огорчился, должно быть. Подраться после этого мы не успели: забыли из-за жары.

Прошли годы. Дом в Ириновке остался далеко. Братец вырос, потолстел, женился и уехал в другой город. Если он сейчас кого-то водой обливает, то брызги до меня уже не долетают.

                                                                          * * *

 

Я сидел на набережной под пальмой, на террасе портового ресторанчика. Подали блин с дарами моря. Креветки, мидии и осьминоги. Не совсем Франция, но цены гораздо ниже парижских: это странное блюдо обошлось мне в фунт с мелочью. Так они и пишут в рекламных брошюрах: «счета в наших ресторанах выглядят как приятный сюрприз». Все-таки оффшорная зона. Поскольку ресторан был в городке Сен-Питер-Порт, столице острова Гернси.

 

Норманнские острова, что между Францией и Англией. Автономные, у них даже монеты свои ходят, но английскими фунтами можно расплачиваться повсюду.

Я здесь никого не знал. Остров, сырость, ветер. Но солнце выглядывало часто. И странный блин с креветками. Правда, очень дешевый. Мне все равно нужно было попасть именно на этот остров и в этот ресторан. И ждать. Хотя и под пальмами.

Шум прибоя и ветер. Похоже, что они здесь, в отличие от меня,  были всегда. В этом было что-то успокаивающе стабильное. Остров в проливе Ла-Манш и все, что к этому острову прилагалось. Я уже собирался заказать что-нибудь еще, как заметил приближающуюся фигуру. Причем, знакомую.

— Наконец-то. А то я думал, что не тот ресторан выбрал. Или не тот остров. Джерси и Гернси друг от друга недалеко. Привет, Андрей!

— И тебе того же, тезка! Давно ждешь?

На первый взгляд он вовсе не изменился. Высокий, белобрысый, в очках и какой-то полувоенной куртке. На ногах шнурованные военные ботинки. Он плюхнулся на стул за моим столиком.

— Что дают в этом ресторанчике под пальмами? Европа, а море и пальмы как на курорте.

— Это летом. Зимой наступает стылая стужа.  Эти острова в Гольфстриме, вот и тепло. Пока что. Дают морскую сволочь на блине. Забавно и недорого. Можешь заказать вино из помидоров. Сам не пробовал, но местные хвалят. Туристам. Реклама есть реклама.

Но, похоже, он уже успел попробовать. А вино из помидоров оставил на сладкое. Хоть что-то в жизни не меняется. Я и в Москве редко видел его трезвым.

— Тезка, где ты уже успел?

Он поправил неизменные круглые очки на носу и глубоко вздохнул.

— Я и не опаздывал. Вдобавок, все время среди реконструкторов из военно-исторических клубов. Народ свойский и тоже нетрезвый. Нас устроили в крепости Корне.  Ее наши все время называют «Корнет», хотя во французском последняя согласная не читается. Ударение на последнем слоге. Там во время гражданской войны в Англии засели роялисты. Девять лет сидели. Провиант им подвозили с соседнего острова Джерси, оставшегося верным королю. Это было не так трудно: крепость расположена на маленьком островке, он соединяется с остальным островом только во время отлива. Сейчас там мост. Нам дали задание: оборонять крепость от солдат Кромвеля. Ну, мы уже несколько дней ее обороняем. Как пиво закончится, совершаем вылазку в соседний магазин, нас там уже знают. Европа, водку пить солдатам-роялистам не положено. Другое дело – Бородино! Какой русский солдат без водки? Но я собираюсь перебежать в войска Кромвеля. Не надо парик надевать и до магазина ближе.

Его многословие клонило собеседника в сон даже в ресторане.

— Только ты не подумай, что я все время поддатый. Я известный художник. А реконструкторы ведь на войну выезжают. И приходится пить соответственно эпохе. Правило такое неписаное. Рад тебя видеть. В последний раз в Москве пересекались. Помнишь, как я к тебе в гости приезжал и мы запили на два дня?

Солнце опять брызнуло светом из-за туч.

— Странная здесь погода. Тучи да солнце, дождь да пляжная погода.

Я потянулся.

— Климат такой. Острова эти в Гольфстриме расположены, оттого и пальмы тут. На зависть всей Европе. И многие тропические фрукты вызревают на свежем воздухе. Так ты сюда приехал по делам военно-исторического клуба? Опять реконструкторы.

Он заказал себе пинту пива.

— Ага. Как мы себя на жаргоне называем: «реконы». Чудной мы народ. Банкиры, бизнесмены, рабочие. Но на выходные «выезжаем на войну». Любую. От плана зависит. Первая мировая, вторая, вьетнамская, афганская. А теперь вот – гражданская. Только британская. Парламент против короля. А после боя мы — за всех.

Принесли пиво. Он сладко зажмурился под своими очками и залпом осушил сразу полстакана.

— Тезка, а по какой причине ты решил меня увидеть на этом благодатном острове? Мне холодной войны хватило. В солдатики я еще в детстве наигрался.

Он отхлебнул пива и скривился.

— Пиво хорошее, но ты жлоб. Мы же сто лет не виделись!

По набережной фланировали толстые веснушчатые английские туристы, не обращавшие на странных собеседников никакого внимания. Слова «жлоб» они тоже не знали.

— Я очень рад тебя видеть. Но если ты будешь рассказывать, что прилетел на остров Гернси со мной увидеться, то я тебе не поверю. Ты слишком ленив для таких подвигов.

Он задумчиво проводил взглядом туристку, отчаянно качавшую необъятными бедрами.

— Интересно, а в Англии есть действительно красивые женщины?

Я вздохнул. Он такой же, как прежде.

— Есть. Но гораздо меньше, чем в России. От этого симпатичные англичанки очень наглы. Ты закончил с пивом?

Он кивнул.

— Нам нужно подойти к памятнику Виктору Гюго. Следующая встреча у меня там.

Интересная у него манера: назначать встречи за других.

— Ты уверен, что мне эта встреча нужна? Тебе назначили, ты и иди.

Он поправил очки.

— Назначили нам обоим. Думаю, что тебе самому будет интересно.

Я поднялся и потянулся.

— Виктор Гюго сюда сбежал от Наполеона третьего. Сидел на английском острове возле Франции и поливал императора как мог. Либеральный был монарх. Наш КГБ близкого невозвращенца давно бы порешил. Дорогу знаешь?

Андрей кивнул, поднялся и тоже потянулся. Только с хрустом. Мы расплатились и зашагали по набережной: дорогу показывал он.

— Нам вверх подняться надо. Это у вас в Питере все улицы ровные. А здесь или в Москве иногда приходится карабкаться…

Он мог говорить без умолку. Даже взбираясь вверх по улице города на знаменитом острове. Скоро его «поток сознания» начал меня утомлять больше, чем дорога.

— Андрей, ты бы рассказал хоть что-нибудь о деле. О том, с кем мы должны встретиться и зачем? А истории ваших игрушечных баталий меня интересуют мало.

Он перевел дух, вздохнул поглубже, и выдал очередную «очередь».

— Как-то раз у нас водка кончилась. Мужики как были в гусарской форме, так и погрузились в броневик времен первой мировой, который был у других реконструкторов по соседству. На нем и поехали в ближайший деревенский магазин. Продавщица вышла на крыльцо и увидела, как из броневика вылезает толпа гусар. Она уперла руки в боки и говорит:

— Может быть, я в школе давно училась, но точно знаю, что гусары на броневиках не ездили!

Пальмы, остров, крутая тропинка. А он рассказывает без остановки. Рассказывает то, о чем его не спрашивали. Или у него это в план входит?

— Андрей, таких ваши «реконы» сами называют «петрушками». Смысл реконструкции как раз в полном погружении в историю. А тут – рядом гусары и броневики!

Мы незаметно вышли к парку, где стоял нужный нам памятник.

— Виктор Гюго, прошу любить и жаловать.

Хмурый бородатый старик в развевающемся плаще стоял на скале. Опираясь на трость, он задумчиво смотрел на море. Бурное, холодное, теплое или спокойное. Великий писатель смотрел на разное море. Уже давно.

— Это с ним у нас назначена встреча? Не помню, чтобы он участвовал в тяжелых боях за остров Гернси. Он здесь в изгнании пребывал.

Андрей обошел памятник и остановился.

— Никого. Все на пляже или в пабах сидят. Что ж, посидим и мы. Вместе с Гюго на море посмотрим. Время, вроде, правильное, место – тоже.

Я вздохнул.

— А кого мы ждем?! Ты мог бы хотя бы здесь точно сказать.

Художник задумчиво обвел взглядом парк.

— Ты все равно не поймешь, пока не увидишь. Или твой паром скоро отходит?

Я объяснил ему, что на сегодня паром не жду. Они здесь вещь довольно регулярная.

— Ну, так расслабься, на лавочку присядь. На море посмотри, с Виктором Гюго побеседуй. Он тебе, конечно, не ответит, но слушать будет внимательно.

— Спасибо, я уже давно не пью.

Я присел на стоявшую неподалеку скамейку. Чайки здесь носились везде, изредка подпевая морскому прибою. Припев был нудным и противным. Одна из птиц резко нырнула в пробегавшую мимо волну и взмыла вверх, держа в клюве серебристую рыбешку. Точнее, пыталась резко взмыть, поскольку вес добычи ей этого не позволил.

— Пожадничал….

Замечание Андрея можно было отнести к продолжению разговора ни о чем. Но чайка, с добычей в клюве, отделилась от стаи соплеменников, и медленно полетела прямо к памятнику. Она села на голову Виктора Гюго, наклонила голову, блеснула глазом в нашу сторону, и жадно проглотила добычу. Видно было, что это далось ей с трудом, но она старательно завершила начатое.

— Какие они бывают жадные. А мы тут ждем.

Я повернулся к собеседнику.

— Какая связь? Ты можешь комментировать все, что видишь или видел когда-то. Или слышал. Причем, без остановки.

— Вот именно. Паузы ему ни к чему.

Я замер. Голос был скрипучий и незнакомый. И раздавался сзади. Реконструктор довольно улыбнулся.

— Вот об этом я и говорил. Позволь представить: Стив, наш единомышленник и проводник на острове.

Я медленно обернулся, чтобы не спугнуть того, кто говорил у меня за спиной. Чайка, только что проглотившая рыбешку, с любопытством разглядывала меня блестящей бусинкой своего левого глаза. Потом повернула голову, чтобы правый глаз тоже что-то увидел. Кроме нее, поблизости не было никого.

— Так это и есть твой старый знакомый по Москве? На ваших не похож. И одет не по форме.

Андрей скривился.

— Стив, я бы попросил! Ты сам настоял на этом знакомстве. Изволь соблюдать показную британскую вежливость. А не то  уеду на соседний остров.

Реуконструктор повернулся ко мне.

— Ну, вот. Я  же говорил, что ты не поймешь, пока сам все не увидишь.

Чайка широко раскрыла клюв и заклокотала как испорченный водопроводный кран. Виктор Гюго, на чьей голове она продолжала сидеть, как будто сердито сдвинул свои бронзовые брови. Чайка закашлялась как простуженный курильщик.

— Уморил! Я прилечу к тебе хоть на Джерси, хоть на Олдерни, хоть на Сарк. Нагажу на голову с высоты птичьего полета и вернусь к своим делам. Чайки даже в Британии хорошим манерам не обучены. Ладно, порезвились и хватит. Обеденный перерыв заканчивается.

Она старательно вытерла клюв о макушку великого писателя. Или он? Поскольку Стив.

— Уважаемый Стив! Как к вам лучше обращаться? Если вы самец, то слова «чаек» в русском языке означает совсем другое.

Он взмахнул крыльями и перелетел на соседнее дерево. Вытянул шею и презрительно проскрипел:

— Ты бы еще «чайником» назвал. Хотя звучит загадочно: «Чайник Стив».

Я уже слышал его хохот, но разве могут чайки ухмыляться? Но Стиву это удавалось. Или его внешний вид был сплошной ухмылкой, реакцией на мою озадаченность? Ладно, посмотрим, кто кого больше озадачит.

— Уважаемый Стив, вы британская чайка, живущая на полу — английском, полу – французском острове Гернси в Ла-Манше. Чайка мужского рода. Говорящая по-русски. Поэтому самой вежливой формой обращения было бы: СТИВ ГЕРНСЕЕВИЧ

Он так резко взмахнул крыльями, что с дерева слетел небольшой дождик из сорванных листьев. Он медленно вернулся на голову Виктора Гюго. Мне показалось, что даже его полет был удивленным.

Стив еще раз наклонил голову и взглянул на меня с восторженным изумлением.

— Уважение зачтено. Оригинальность тоже. С этого дня велю всем пьяным реконструкторам называть меня так. А кто не сможет выговорить, тот не имеет понятия о манерах общения с говорящими по-русски чайками на острове Гернси. Со всеми вытекающими последствиями.

За время нашего разговора с чайкой Андрей-реконструктор не проронил ни слова, чем несказанно удивил всех окружающих. То есть, Стива и меня. Других возле памятника Гюго в тот момент не было. Хотя, если бы прочие «реконы» узнали, что Андрей молчит уже пять минут, они бы сбежались со всего острова: посмотреть на чудо. Резкий порыв ветра заставил Стива взмахнуть крыльями, чтобы удержать равновесие.

Стив что-то просипел противным голосом чайки, потом добавил по-русски:

— Приятно было познакомиться. Дела обсудим завтра. Приходите на кладбище. Реконструктор знает это место. Время то же.  У меня дела, до скорого!

Он бесшумно слетел с дерева, поймал нужную струю ветра, и плавно полетел к морю. Вскоре Стив смешался с другими чайками, и затерялся в толпе, как хороший разведчик. Чайки носились над полируемыми солнечными лучами волнами и отчаянно переругивались между собой.

Реконструктор дернул меня за рукав.

— Вот вы и познакомились. При первой встрече Стив меня таким матом обложил, что я готов был его заживо ощипать. Но потом мы нашли общий язык.

Андрей был доволен произведенным говорящей чайкой эффектом. Я отчаянно пытался скрыть свое изумление.

— Понятно. Если вы сегодня играете в гражданскую войну в Англии, а завтра сражаетесь с армией Наполеона, то говорящие по-русски чайки вам просто необходимы для врастания в соответствующий образ. И какова роль Стива Гернсеевича в нынешнем сражении?

Он довольно рассмеялся забавной реплике.

— Наглядная иллюстрация к лекции о вреде алкоголизма. Нам пора, а то скоро начнется новый штурм. Точнее, его попытка. Солдаты Кромвеля уже должны из паба вернуться.

Шаги у него были широкие, так что мне пришлось бежать чуть ли не в припрыжку. Спуск, подъем, снова спуск. Вот и серые стены крепости. С островом ее соединял узкий  мощеный перешеек. Несколько старинных пушек уставились жерлами по обе стороны моста. Группа людей в старинных костюмах и железных шлемах помахивала длинными пиками у ворот.

Реконструктор небрежно бросил через плечо:

— Круглоголовые. Враги наши. Уже к штурму готовятся, а я запаздываю.

Один из солдат Кромвеля при виде Андрея насупился и побагровел.

— Эй, роялист хренов! Кто крепость будет оборонять? Ваш Карл уже в Шотландию сбежал, скоро его выдадут и казнят, а вам пока что в крепости Корне сидеть надобно. Вам с соседнего острова на лодках зерно должны подвезти.

Андрей примирительно замахал руками.

— Не волнуйтесь, мы свое отсидим и капитулируем когда положено по плану.

Ряды копьеносцев расступились и пропустили нас к воротам. Андрей постучал три раза.

— Пароль?

Отозвался голос из-за ворот.

— Простите великодушно, мы были на встрече, имеющей отношение к нашему благородному делу борьбы за дело короля. А почему это наши  враги вдруг по-русски заговорили?!

— Пароль! Или пальну из чего-нибудь.

Андрей зашептал громким шепотом:

— Не могу. Враги услышат. Запомнят и возьмут крепость раньше времени.

Из-за ворот посыпалась ругань, дверь со скрипом открылась и мы протиснулись внутрь.

Тучный человек в камзоле и парике пропустил нас в крепость и снова захлопнул дверь.

— Андрей, ты будешь правила соблюдать?! Тебя сюда не для переговоров прислали. А по-русски круглоголовые говорят, потому что мы несколько человек противнику одолжили. У них недобор персонала: англичане на пароме дешевого виски перебрали, пару дней похмельем будут мучаться.

Андрей удивленно поднял брови.

— Реконы и на пароме?! Неужто, не могли до крепости подождать? Тут бы и отметили прибытие.

Тучный хмыкнул

— Англичане. На этих паромах выпивка безналоговая. Дешевка. Они на них всегда нажираются в усмерть. Традиция. Ладно, пойдемте, я покажу гостю место для ночлега. А тебе, Андрей, пора парик надевать и мушкет заряжать. Палить будешь вон из той башни. Но только по сигналу! А не как в прошлый раз.

Он даже не спросил, нужен ли мне ночлег. Но оно и к лучшему: отели здесь недешевые.

— А багаж где? Ну, если налегке, то еще проще. За мной.

Мы прошли через мощеный двор и поднялись по крутым ступеням в одно из внутренних зданий. Кругом лежали кирасы, мушкеты были  прислонены к стене в «художественном беспорядке». Мы поднялись еще по одной лестнице и оказались в большом зале, на полу которого рядами лежали надувные матрасы. Трое реконструкторов все еще спали. Тучный несильно пнул в бок одного из них.

— Подъем был уже давно. Штурм начинается. Так можно и капитуляцию проспать.

Рекон отозвался сонным матом. Тучный проследовал до следующего ряды матрасов и остановился.

— Вот, здесь матрас Андрея, твой положим рядом. Ничего, что я на «ты»? Мы ведь тут все братья по оружию.

Я не возражал. Мой матрас лежал возле узкого окна, выходящего во двор.

— Остальное покажет и объяснит Андрей. Долго засиживаться не стоит: штурм уже начинается. Все, я пошел!

Да, забавный народ эти «реконы».

Я выглянул в окно. Аккуратный английский садик.

— Садик в крепости?!

Реконструктор сидел на своем матрасе и тщательно зашнуровывал камзол.

— Ну, да. Их тут несколько. И пять музеев. Нам позволили поиграть в войну лишь на три дня. Расценили, как еще один повод туристов привлечь. Послезавтра наступит декабрь 1651 года. День сдачи крепости. У тебя нужной формы нет. Так что, посмотришь на баталию со двора. Пошли.

Я остановился.

— Но ведь сейчас август.

Реконструктор хмыкнул.

— Нам крепость предоставили только на три дня. Сейчас и столетие другое. Всех ребят собрать, с властями договориться, до Гернси доехать… Времени на подготовку ушло немало.  Когда еще будет такая возможность? Пора на стену.

Мы спустились в холл. Люди, уже наряженные согласно эпохе, бегали туда-сюда, готовясь к предстоящему представлению. Двое реконструкторов с пыхтеньем затаскивали на стену бочку с порохом.

Снаружи голоса галдели на разных языках.

— Ваш король бежал! Сопротивление бесполезно… Англия – страна парламента!

Андрей взял в холле стоявший у стены мушкет. Дежурный реконструктор поднес корзину с расфасованными в кульки пороховыми зарядами, Андрей зарядил свой мушкет, и, взвалив его на плечо, пошел к стене.

— Ты тоже иди, только не высовывайся. У тебя нет ни парика, ни камзола. Просто наблюдай.

Мы осторожно поднялись по каменным ступеням. Андрей выставил мушкет из бойницы. На соседнем бастионе двое уже дежурили у заряженной пушки.

— Несчастные роялисты! Девять лет осады не помогли королю вернуться на престол. Подумайте о своих женах и детях. Сдавайте крепость и присягайте Оливеру Кромвелю!

Это кричал какой-то краснолицый англичанин, окруженный толпой копьеносцев.

Командир гарнизона скомандовал «пли». Залп из мушкетов: уши мне заложило. Осаждающие выкатили на мост осадное орудие. Тогда слева и справа от меня заговорили пушки крепости. Дым поднялся серьезный, и уши мне заложило уже до вечера.

Я осторожно выглянул из бойницы. Толпа ряженых, пушки. Чуть поодаль стояли несколько чинных полицейских и наблюдали за тем, чтобы осада шла по правилам. Дальше – две камеры на штативах. Съемочная группа неспешно снимала все происходящее. Наверное, телевидение.

Андрей перезарядил мушкет и пальнул еще раз.

— На сегодня все, штурм отбит. В реальности эту крепость толком не штурмовали, она была мало кому нужна. Сейчас к противоположному берегу, лодка должна пристать: провиант подвезут роялисты с соседнего острова. Нужно помочь с разгрузкой, а то мне ничего не достанется.

Андрей зевнул, вскинул мушкет на плечо и начал спускаться по ступеням.

— Андрей, неужто, вас здесь не кормят? Без провианта трудно…

Он обернулся.

— Ничего ты не понимаешь в осадах крепостей у современных реконов. Тюк с баночным пивом привезут. А кафе здесь очень даже неплохое. И недорогое.

Он зевнул.

— Я скоро, ты пока по садику крепостному погуляй.

Он побежал к противоположной стороне крепости, где узкая полоска каменистого берега отделяла стену от моря. Я снова выглянул в бойницу. Точно, к полоске причалил катерок, из которого выгружали какой-то увесистый тюк. Андрей с энтузиазмом помогал, с берега выгрузка обстреливалась из мушкетов. Через несколько минут все закончилось: и выгрузка и обстрел. Андрей вернулся с полным пакетом пивных банок.

— Поддержка роялистов! Теперь еще один вечер осады выдержим. Ну, вот, ты посмотрел на реконструкцию в действии. Пошли в наши апартаменты.

Мне показалось, что каждый из участников отражения осады успел ухватить пакет с  «поддержкой». Люди в камзолах, раскрасневшиеся на солнце, тащили банки с пивом.

— Андрей, а кто они все по профессии?

Все мушкеты стояли прислоненными к стене холла. Он на ходу открыл одну из банок, которая обдала его струей пены.

— Черт, забыл, что растряс… Кто мы все по профессии? В основном средний класс. Банкиры,  предприниматели, чиновники… Есть и рабочий класс, но до Гернси им добраться финансово было трудно. Ладно, еще по пивку и спать. Завтра у нас новая встреча, а потом у меня будет новое отражение осады.

Я взял стоявший у стены мушкет. Новенький, со следами смазки.

— И где такое оружие достаете?

Андрей вздохнул.

— На нас во всем мире целая индустрия работает. Или ты думал, что нам мушкеты в музее одолжили? Многие фирмы существуют на реконах. Оружие и обмундирование любой эпохи. Амуниция и соответствующие меры безопасности – на современном уровне.

Я поставил мушкет обратно. Уважение к старине почему-то пропало. Я вышел во двор крепости. Гвалт очередного дня осады перерастал в пьяный галдеж, прерываемый взрывами хохота. Охотники на привале делились рассказами о победах над мифическим противником. Таким же мифическим, как и они сами. Как их мушкеты и пушки, изготовленные специально для подобных игрушечных баталий.

 Наверное, это лучше, чем подледная рыбалка. Ни одной рыбы не погибло, рыбаков с льдины спасать не пришлось, никто не утонул. Серьезно пострадала только печень участников, но это случается всегда, когда толпа мужиков собирается вместе, чтобы отдохнуть от жен, детей и работы. Андрей махнул кому-то рукой.

— Сейчас подойду! Слушай, как пройти в нашу ночлежку ты помнишь? Меня ребята зовут отметить сегодняшнюю победу. Пойдем, познакомлю. Интересный народ.

Я вздохнул.

— Может быть. Но сейчас они просто стаффаж. Наполняют исторический пейзаж. А я устал за этот день. Завтра у нас еще одна встреча, потом вы снова начнете отражать новую атаку. Когда пиво кончится, проследи, чтобы блевали снаружи, а то в этом зале нам всем еще спать.

                                                                          * * *

Солнце оно везде солнце. Но на острове в Ла-Манше оно светило как-то необычно. Ярко, но прерывисто. Набежала тучка, отбежала тучка, и так целый  день. Создавалось впечатление, что ветер здесь постоянно бегал из Франции в Англию и обратно, как заправский контрабандист.

Зал, где спали реконструкторы, был неплохо освещен. Лучи время от времени падали на помятые лица участников отражения нескончаемых штурмов. Тогда они недовольно ворчали, заворачивались в одеяла и продолжали храпеть. Судя по положению солнца, нам пора было выдвигаться на позиции. Я оделся и подошел к соседнему матрасу.

— Андрей, тебе не кажется, что скоро нас будут искать в назначенном месте встречи?

Он что-то пробормотал из-под одеяла. Тогда я осторожно наступил на край одеяла и негромко сказал:

— А если это тревога?

Он моментально проснулся и попытался подняться. Одеяло, на край которого я наступил, осталось на месте. Андрей негромко матюгнулся и проснулся окончательно.

— Тебе дается десять минут на подготовку к выходу. Я жду во дворе, прямо у входа.

Он сонно закивал головой. Я сбежал в крепостной дворик, где пока что не было никого. Реконы все еще отдыхали после вчерашнего. Я осматривал двор, поскольку ждать нужно было здесь, а осматривать пока что было нечего. Ничего нового я увидеть не успел: Андрей сбежал вниз по ступенькам.

— Готов? Дорога тебе уже знакома. До начала второй осады должны успеть.

Стражи у ворот не было: новый штурм должен был начаться после обеда. Перед воротами Андрей смачно зевнул, будто это было заклинание, которое могло открыть двери и выпустить нас наружу. Так это или нет, но ворота пришлось отпирать самим. Толпы на мосту и набережной еще не было: в такую рань выспаться хотелось всем. Шаги у него были широкие, так что скоро он меня обогнал.

— Далеко до кладбища?

Андрей помотал головой.

— Остров. До Англии – далеко, до Франции – ближе. А ближе всего до берега. Сейчас налево.

Здесь все было удобно. Мощеные дороги и дорожки. Они могли привести как на ухоженный пляж, так и на аккуратное старинное кладбище. Кельтские каменные кресты, роскошные маленькие мавзолеи. Надписи на некоторых могильных плитах можно было разобрать лишь с трудом: время стерло буквы сильнее любого потенциального вандала. Гернси ведь остров очень древний. Только морской ветер и шум прибоя навряд ли изменились в течение многих веков.

— Даже присесть негде. Надеюсь, мы не опоздали.

— Вовсе нет. Я наблюдал за вашей игрушечной осадой вчера. Молодцы: никому искра в глаз не попала, да и двор на радостях не заблевали.  С полицией здесь шутки плохи: это не солдаты Кромвеля!

Издевательский голос Стива я ни с кем спутать не мог. Мы оглядывались по сторонам, в надежде увидеть злоязычную чайку. Но чаек над морем кружило немало.  На кладбище же было тихо. Но вот, из-за могильной плиты высунулся черный клюв.

— Извините, неудобно являться на встречу без сюрприза.

Он неуклюже взмахнул крыльями и приземлился на могильный камень неподалеку.

— Я наблюдал за вашей баталией с высоты. Наблюдал довольно долго, пока не надоело. Молодцы. Через всю Европу добираться до острова Гернси, чтобы доказать стойкость и мужество защитников британского престола. Уважаю.

Андрей был знаком со Стивом дольше меня, поэтому он просто поднял с земли гладыш и метко запустил его в чайку-насмешника. Попал. Стив не обиделся, а лишь рассмеялся своим противным смехом, вспорхнул и пересел на соседний монумент.

— Зря ты так реагируешь. Тебя даже с высоты птичьего полета заметили. Бесплатная реклама вашей мышиной возне.

Я не мог не вмешаться.

— Уважаемый Стив Гернсеевич, вчера вы назначили нам встречу на этом самом месте. До этого Андрей связался со мной по телефону, я бросил все дела и добрался до острова Гернси. Но сделал я это не для того, чтобы удивляться злорадству говорящей чайки. Нам хотелось бы успеть к новому отражению штурма. Да и я здесь ненадолго.

Андрей зевнул и с хрустом потянулся.

— Значит так. Ты, Стив который, сказал мне, что этот мой приятель тебе нужен. По какому-то важному делу. Я его позвал, он приехал. Ты вчера назначил нам встречу на кладбище. Мы пришли. Где дело?

Стив начал деловито чистить перья. Потом поднял голову.

— Так вы по делу? Так бы сразу и сказали. Я тут на пляже уже не один год наблюдаю за людьми из разных стран. Могу даже сравнительную таблицу набросать.

Андрей вздохнул, но как-то угрожающе.

— Это напоминает мне недавний разговор с одним из реконстуркторов. Тоже любил над людьми издеваться. Знаешь, что с ним стало? Вызвал человека – говори о деле, говнюк пернатый.

Стив помотал головой и пронзительно вскрикнул.

— Караул, меня оскорбляют! Это некорректно – оскорблять птицу за ее природную пернатость. Я же тебя «придурком с мушкетом» не обзывал?

Андрей усмехнулся.

— Так что ты там про свою сравнительную таблицу рассказывал?

Стив перелетел на соседний памятник и нахохлился.

— На пляжах острова я имел удовольствие наблюдать за представителями разных народов. Я не принадлежу ни к одной национальной группе, у меня здесь нет никаких личных интересов. Постараюсь быть объективным.

Могут ли чайки кашлять? Наверное, они и по-русски редко разговаривают. Но Стив откашлялся и начал свою лекцию.

— Англичане – оригинальный народ. Приезжают в отпуск в оффшорную зону, искупаются, разживутся алкоголем. Поиграют в дротики, которые у них называются «дартс». Посплетничают друг о друге. Зальют сплетни пивом. Англичанки любят корчить из себя недотрог, пока не уедут в отпуск. На многих курортах обслуга составила рейтинг: женщины, из каких стран наиболее доступны. Англичанки давно уже занимают в нем первое место. Хотя в их лицах немало лошадиного. Главное, в сплетню не попасть у себя дома. Едят они такое, от чего другие народы просто тошнит. Жирное, соленое, залитое уксусом. Даже чайки брезгуют. И при этом считают себя первым народом в мире, на всех остальных смотрят свысока, у них есть обидные клички для всех прочих народов.

— Немцы по части кухни недалеко ушли от англичан. Тоже набивают себе брюхо жирной пищей без остановки. А уж когда они начинают пивом наливаться, то держись. Они отличаются громкими лающими разговорами обо всем, чего не знают. Но судят прямо и резко. За женщинами ухаживают так, что это похоже на торопливую попытку изнасилования в нетрезвом виде. Как правило — безуспешную. Если не считать представительниц древнейшей профессии. На этом немцы теряют кучу денег, а потом начинают экономить на ерунде. Немцы тоже смотрели на все народы свысока, пока две мировые войны не проиграли.

— Французы разбираются в еде, но здесь их преимущества перед другими народами заканчиваются. Эгоистичны до предела, хамоваты без меры. Нарочито неопрятны. Свысока смотрят на соседей англичан. В некоторых французских ресторанах отказываются обслуживать американцев: французам противно смотреть, как последние заливают изысканные блюда дешевым кетчупом.

— Американцы приезжают в Европу, чтобы быстро посмотреть все, ничего не понять и тут же забыть. Жуют без остановки и запивают все это сладкими лимонадами. От этого большинство из них похожи на большие гамбургеры. Они богаты и посему учат всех остальных. Их стране чуть больше двухсот лет, для Европы они – ребенок-переросток. Их тупые вопросы, задаваемые с улыбкой идиота, приводят в оторопь даже европейского школьника младших классов. И при этом они пытаются навязывать всему миру свое представление о нем. А им самим еще учиться и учиться.

Кого мы забыли?

Андрей уже покатывался со смеху.

— Ты про русских еще ничего не сказал.

Стив на всякий случай перелетел на памятник, до которого Андрей не мог дотянуться.

— Такого количества пьяных жлобов, как среди русских, я не встречал ни у одного народа на свете. Они могут устроить пьяный скандал по любому поводу и в любом месте. И крайне удивляются, когда получают отпор. Могут выбросить кучу денег за ужин в ресторане и украсть там копеечную пепельницу. Способны на безрассудный героизм по непонятному им самим поводу. Могут без причины оскорбить совершенно незнакомого человека.

Стив подозрительно смотрел на Андрея, чьи кулаки непроизвольно сжались.

— Кого мы забыли? Ладно, не буду вас утомлять. Люди народ несовершенный. Вот мы, чайки, свободолюбивый народ. Дети моря и ветра. Достаточно поднять голову и посмотреть на наш гордый полет над волнами, чтобы понять людскую мелочность и суетливость. Мы ни от кого не зависим и нам ни от кого ничего не нужно. Мы верны только ветру и морю.

Лицо Андрея расплылось в злорадной улыбке. Я осторожно посмотрел: нет ли у него под рукой камня, покрупнее, чем в прошлый раз? Но реконструктор вздохнул, и вкрадчиво ответил Стиву, не теряя самообладания.

— Уважаемый Стив Гернсеевич, вашу тираду выслушал внимательно, со многим очень даже согласен. Но насчет чаек, вы малость переборщили. Впали в некоторый «пернатый шовинизм».

Так вот. Когда в море вылавливают утопленника, то не удивляются, что у него выклеваны глаза. Это работа чаек: их любимое лакомство. «Заботливые» чайки-родители часто затаптывают насмерть часть собственных птенцов. Так проще прокормить оставшихся. Своеобразное «противозачаточное средство». Бросьте  кусок хлеба в стаю чаек, и вы услышите скандал покруче чем на любом базаре у людей. Раньше появление чаек означало близость воды, но сейчас это означает, что неподалеку находится свалка или простая помойка. «Была чайка поморник, стала чайка «помойник». Бесконечная борьба за выживание: «умри ты сегодня, а я – завтра». При чем тут свобода, верность ветру и морю?!

Наблюдая за Стивом, я почему-то вспомнил детство и родного брата. Готовился окатить холодной водой, а сам получил полный ковш за шиворот. Сейчас на незадачливую чайку было больно смотреть. Стив раскрыл клюв, расправил крылья, и не знал, что делать: обидеться и улететь или атаковать обидчика? Я попытался сгладить ситуацию.

— Стив Гернсеевич, только глаз ему выклевывать не надо. Подождите, пока утонет.

Стив издал на редкость противный крик. Андрей сразу же отреагировал.

— Вот именно! А пение чаек похоже на разговор двух сварливых старух. Из Англии, Германии или России – без разницы.

Стив поспешно захлопнул клюв. Отдышался и перешел на другую тему.

— Так вот, зачем я вас вызвал, дорогой друг. Вы видите эту башенку? Это памятник на чьей-то могиле. Старинный. Кто здесь был похоронен уже неважно. Башенка маленькая, человеку в ней не поместиться. Именно на это и рассчитывали те, кто использовал ее как тайник. Я вызвал вас на Гернси не для того, чтобы обмениваться колкостями с людьми. Я должен передать вам КЛЮЧ.

Андрей оживился.

— Ключ?! А почему ты его мне не передал?! Я же под боком. Вызвал его из Лондона, развел чаячий базар.

Стив сложил крылья и приосанился.

— Ты лицо предвзятое и невоспитанное. Его здесь видели другие чайки. Уже давно. Они и велели мне найти именно его. Он должен получить ключ. И найти ту самую дверь, которую ключ должен открыть.

Ответная тирада Андрея была непечатной.

— Опускаем. Материться я умею не хуже. Оставайтесь на своих местах, я сейчас вернусь.

Стив взмахнул крыльями и улетел куда-то в сторону. Как позже выяснилось – недалеко. Эта невысокая башенка, в три этажа, уже давно привлекла мое внимание. Зачем на кладбище башенка? В верхней ее части человек бы точно не поместился. Башенка среди кельтских крестов и мавзолеев. Было видно, как Стив протиснулся в узкое окошко на верхушке башни и старательно выковырял что-то из нее. Вскоре он снова подлетел к нам и бросил мне под ноги свою ношу. Это был ключ. Черный, заржавленный, явно даже не прошлого века. Я осторожно поднял его с земли.

— Понятно. Это ключ. А где дверь, которую он должен открывать?

Стив натужно взмахнул крыльями и перелетел на соседний памятник. Мне показалось, что он все еще не может отдышаться после тяжелой ноши.

— Кто и когда был похоронен под этой башней, я не знаю. Но люди считали, что ни один человек в нее не пролезет, что и верно. Маловата. Потому ключ и хранился здесь. И если бы не я, вы бы его никогда не нашли. Теперь он у тебя. Мы, чайки, считаем, что только ты можешь найти дверь, которую он открывает. А где и как – твоя проблема. Удачи!

Он крикнул что-то обиженное и взмыл в воздух. Андрей посмотрел ему вслед и покачал головой.

— Обиделся…  Но так ему и надо. Покажи ключик!

Я подкинул на руке тяжелый ржавый ключ.

— Не золотой. Да и я — не Буратино. Ладно, будем искать, хотя времени у меня мало. Раз меня в крепость занесло, это не случайно. Там и начнем. Ты готов?

Островной климат. Дождик брызнул резко, но не густо.

— Побежали скорее. Ключик в крепости рассмотришь.

Зонтика с собой мы не взяли. Пока добежали до крепости, успели промокнуть до нитки. Стив наверняка знал о приближающемся дожде, но не предупредил нас. Из вредности и как месть за оскорбление чаек. Часовой за воротами стоял под навесом и долго выпытывал у нас пароль. Наш ответ был нецензурным и веским: ворота открыли. Из-за погоды солдаты Кромвеля тоже долго не хотели вылезать из окрестных пабов. А какой штурм можно вести под зонтиками?!

Мы с чистой совестью побежали сушиться. Почти все «осажденные» собрались в большом зале. Тут я впервые и смог обозреть всю эту странную компанию и со многими познакомиться.

Мушкеты были составлены вдоль стены. Рядом лежали каски семнадцатого века, наполовину похожие на шлемы. Кое-где рядом были свалены забрызганные дождем кирасы. Сами реконы сидели за огромным деревянным столом. Некоторые – в камзолах, некоторые – переодетые в современную одежду. Дождь, все-таки.

Они вполголоса переговаривались между собой и лениво ковыряли ложками содержимое своих тарелок.

— Ты уверен, что солдаты-роялисты тоже ели овсянку? Нужно будет проверить.

Сосед оторвался от своего скучного завтрака.

— На обед будет солонина с бобами. Тебе легче? Придерживайся духа времени.

Ответом был глубокий вздох.

— Скорей бы уж эту крепость сдать. То ли  дело Бородино! Борщ, котлеты…

Мы с Андреем успели подняться в зал и переодеться в сухую одежду. Овсянки не хотелось. Обычно реконы стараются соответствовать нужной эпохе всем, включая прическу. Но отращивать длинные волосы, чтобы походить на британских роялистов, времени у них не было. Андрей знал здесь если не всех, то многих.

— Слушай, в таком коллективе наверняка есть человек, который настолько любознателен, что проверит все углы в незнакомом помещении. Тем более, если живет в нем несколько дней.

Он обвел взглядом сидящих за столом.

— Ну, не все помещения для нас открыты. Конечно, когда осада отбита, делать здесь особо нечего, да и место интересное. Сейчас тебя познакомлю с одним из таких. Эй, Сергей!

Один из реконов оторвал голову от тарелки.

— Можешь подсесть к нам?

Тучный темноволосый мужик удивился, но отставил свою полупустую тарелку и медленно подошел к нам с Андреем.

— Здрасте. А что случилось? Штурма, вроде, нет. А крепость мы только завтра сдавать собираемся.

Я разглядывал его с любопытством

— Сергей, вы кто по профессии?

Он не удивился вопросу, но особой заинтересованности тоже не проявил.

— Инженер. Но еще пару дней буду солдатом короля. А что?

— Ничего, просто интересуюсь. Вы здесь уже довольно долго, наверное всю крепость облазить успели.

Он обстоятельно рассказал обо всем, что успел увидеть в этом музее и порекомендовал мне следующего рекона. Тот тоже успел облазить всю крепость. Так мы опросили несколько человек. Получалось, что эта крепость-музей слишком хорошо обследована, чтобы в ней оставалось хоть какое-то неизвестное помещение. Да и двери во все комнаты и залы отпирались без труда.

Тарелки унесли.

— Андрей, что делать будем? Ключ у меня в кармане, Стив над островом кружит, а крепость уже завтра Кромвелю сдавать.

С моста раздался пушечный выстрел. Все сразу кинулись разбирать свои мушкеты.

— Дождь кончился. Осада началась. Мне тоже пора. Есть идея, но об этом – после отражения очередного штурма.

Андрей тоже схватил свой мушкет и побежал на стену. Дежурный принес корзину с расфасованными пороховыми зарядами и начал раздачу боеприпасов.

— Разбирайте заряды! Завтра они уже вам не понадобятся. В свое время в пороховой склад крепости молния попала: взрыв был колоссальный. Не дайте истории повториться! Лучше повторяйте ее сами…

Кулечки с порохом разобрали мгновенно. Сергей рассмеялся.

— Он менеджером по рекламе работает. Привычка сбывать товар. Ладно, я тоже на стену.

Менеджер по рекламе не унимался. Увидев, что кто-то достал сигарету, он закричал как зазывала на базаре:

— Курящий рядом с пороховыми зарядами, курит последний раз в жизни! Привет вдове и сиротам!

Незадачливый рекон испуганно спрятал пачку. Вскоре крепость ответила атакующим шквальным огнем. Перепуганные чайки, до этого лениво сновавшие в небе, истошно закричали. Они просто не знали, куда им податься от канонады и порохового дыма. Мне показалось, что Стива Гернсеевича среди них не было. У него голос был насмешливый, с издевкой. А эти чайки испуганно базарили.

Солдаты Кромвеля в последний раз пальнули из пушки, погрозили роялистам длинными пиками и разошлись. Защитники крепости начали собираться на ужин в большом зале. Довольные, пропахшие порохом. Как только в зале появился Андрей, я подошел к нему и спросил:

— Так что у тебя была за идея? Ключ все еще у меня, а замочной скважины к нему пока не нашлось.

Андрей с трудом прислонил к стене свой мушкет, который уже начинал ненавидеть.

— Идея? Ах, да! Сейчас Виктора найду. Он приноровился обстреливать солдат противника с самых неожиданных позиций. Они пару раз пугались по-настоящему. Вот он. Виктор!

В зал вошел невзрачный мужичок, похожий на бухгалтера. Он обернулся, кивнул, и медленно пошел к нам через зал. Пока он шел, Андрей успел разъяснить, почему позвал именно его.

— Он – слесарь по призванию. За свой талант успел срок отбыть. Когда-то по сейфам специализировался. Если он здесь что-то не проверил, то нам никто не поможет.

 

Виктор приблизился к нам неспешно. Он будто глядел в сторону, как если бы уже знал все, но не говорил об этом лишь из деликатности.

— Добрый день! Мне сказали, что вы успели изучить крепость. Меня зовут…

— Я знаю. Так в чем вопрос?

Он присел на стул, все время устало кивая головой.

— Я много про вас знаю. Круг реконов тесен, да и со Стивом я знаком. Он сюда не один раз прилетал.

Я опешил.

— И говорящая чайка вас не удивила?

Виктор безразлично посмотрел в окно.

— Я – бывший зек. Мы ничему не удивляемся. Так в чем ваш вопрос заключается? Предупреждаю, что по части сейфов я давно завязал.

Я сбивчиво изложил ему историю с ключом.

— Так вы ищите комнату, в которую никто попасть не может? Помещений здесь много, практически, все известны. Служители музея считают, что знают все. Но на то они и служители. Покажите ключик.

Я помотал головой.

— Стив сказал, что ключ доверен только мне.

Виктор вздохнул.

— А мне тогда какой с этого интерес?

Чего в этом было больше: повадок уголовной зоны или современных рыночных реалий? Я постарался сориентироваться.

— Если найдем клад, то половина – ваша. Если с местными служителями договоритесь.

Он отреагировал мгновенно.

— Идет. При свидетелях. Я знаю здесь только одну комнату, которую никто найти не смог. Она до сих пор заперта. Сколько столетий подряд – не знаю. Сейчас отдохнем от штурма и можем сходить.

Я вздохнул с облегчением.

— Договорились. Полагаюсь на вас как на проводнике и эксперта по замкам. А кладов мне не жалко: все равно они не мои.

Он вытянул под столом ноги, с которых успел до этого сбросить сапоги. Он медленно продолжал начатый разговор.

— Стив сюда несколько раз прилетал. Все матерился и критиковал все вокруг. Многие поначалу его за свой пьяный бред принимали, но потом привыкли. Начали отвечать. Все больше по матушке. Это он вам ключ передал?

Я кивнул. Виктор развел руками.

— Я в соображениях говорящей чайки не разбираюсь. Но, видать, какие-то были. Я всю крепость давно облазить успел. Даже с охраной ругался: они видимость порядка соблюдать хотели. Ну, я им видимость и обеспечил. А сам облазил все закоулки.

Я терпеливо ждал, пока Виктор отдохнет. Андрей без умолку болтал с несколькими реконами по соседству. Вот Виктор неторопливо встал и тихо предложил:

— Ну, вроде, пора.

Я окликнул Андрея. Он, как всегда, заболтался, и направился к нам только тогда, когда я напомнил ему, что времени у меня осталось мало: завтра крепость сдают, а мне пора уезжать. Мы вышли во дворик с садиком, прошли через него, потом снова поднялись по очередной лестнице.

— Виктор, вы точно знаете, куда мы идем?

Он остановился и терпеливо объяснил.

— Вы ведь ищите дверь, которую давно не открывали? Я здесь знаю только одну такую. Я просто сосчитал все бойницы снаружи. В большинство помещений с бойницами входы имеются. Кроме одной. Вот туда мы и направляемся. Вы помните, что половина – моя…

Мы прошли по узкому коридору. Некоторые помещения были открыты, другие бойницы выходили в море прямо со стены. Еще поворот и шаг Виктора замедлился. Он положил руку на стену и начал ее осторожно ощупывать. Мне это показалось странным: что здесь можно искать? Но Виктор остановился.

— Вот она. Щели когда-то замазали известкой, вот никто эту дверь и не замечает. А она есть. Когда нам в крепость с моря провиант подвозили, я напросился в сопровождающие. С моря я заметил, что есть лишнее окно. Глаз-то наметанный.

Он поковырял в едва заметной замочной скважине пальцем, потом простукал стену.

— Это здесь. Заперто изнутри. Почему ее не вычислили – вопрос не ко мне.

Он достал из кармана набор отмычек и еще раз поковырял в замочной скважине.

« А говорит, что завязал. Набор отмычек с собой носит».

За стеной раздался звук упавшего на пол предмета.

— Это тот самый ключ, которым была дверь заперта изнутри. Думаю, что отпереть ее было уже некому. Ну, раз Стив вам ключ доверил, вы и открывайте.

Он отошел в сторону. Я достал из кармана принесенный чайкой потемневший от времени ключ и осторожно вставил его в замочную скважину. Тут мне пришлось просить Виктора о помощи: внутрь ключ, хоть с трудом, но вошел, но поворачиваться не хотел. Виктор несколько минут возился с ним, как заправский ювелир. Потом со скрипом повернул его два раза.

— А теперь отойдите в сторону. Сейчас штукатурка посыплется.

Мы отошли на два шага. Случилось именно так, как предполагал Виктор. Куски штукатурки разных эпох сыпались на пол разноцветным пыльным дождем. Виктор осторожно нажал на невидимую дверь плечом. Мне показалось, что скрип старинной двери был похож на вздох облегчения.

Комната была небольшой, свет, лившийся из бойницы, осветил толстый слой пыли, скопившийся на полу. Я, неожиданно для себя, выкрикнул приказ:

— Внутрь никому не входить! Можете повредить что-нибудь. Пусть это сделают археологи. Отсюда и так все видно.

В комнате не было ни сундуков, ни груд золотых мнет на полу. Только две груды тряпья на полу. Остатки камзолов и сапог валялись двумя невысокими грудами. Из-под тряпья выглядывали человечески кости. Рядом лежали два едва сохранившихся мушкета. Я вздохнул.

— Виктор, как и договорились, половина – ваша. По поводу того, на какой из скелетов вы претендуете, вы поговорите с археологами.

Виктор отмахнулся и сказал.

— Свет в глаза бьет, вот вы и не заметили. Вероятно, он это на стене саблей нацарапал. Приглядитесь: на стене, прямо напротив двери.

Андрей поправил очки, я тоже всмотрелся. На стене было крупно и отчетливо нацарапано:

«Умираем за короля»!

— Господа, это удивительное открытие денег нам не принесет. В крайнем случае, появится заметка в историческом журнале. Пойдемте, поговорим со служащими музея.

 

 

                                                                           * * *

Мы с Андреем стояли на пристани и ждали паром. Протокол в полиции был коротким, разговор с музейными служащими – тоже. Крепость Карне войскам Кромвеля сдали в срок. Реконы еще гуляли на прощальной вечеринке со своими недавними «врагами», я отбывал раньше.

— Это было не убийство, а самоубийство. Причем – семнадцатого века. Двое солдат-роялистов не пожелали сдаваться врагу, заперлись в одной из крепостных комнат, вставили заряженные мушкеты друг другу в рот и одновременно нажали на спусковые крючки. Черепа разнесло в дребезги, их имен уже никто не узнает. Они лишь нацарапали на стене, зачем они это сделали. Смерть героев или безумство отчаянных?

Андрей вслух обсуждал наше недавнее приключение. Я лениво смотрел на море.

— Андрей, не люблю хвалить мужиков. Но есть во всем этом что-то чрезвычайно здоровое. Здоровое психически и социально. В том, что взрослые мужики отрываются от работы и своих семей и едут на край света для того, чтобы воссоздать картину исторических событий. Будь это наполеоновские войны или гражданская война в Англии конца семнадцатого века. Хотя могли бы просто устроить пьянку где-нибудь на природе. Молодцы. Вот и паром подошел. Привет Виктору и всем реконам! Виктору передай, что клады бывают разные.

Я поднялся на борт и начал искать место, что было непросто среди галдящей толпы туристов. Но галдеж понемногу улегся и мы отчалили. Паром проплывал мимо острова Сарк, последнего феодального острова Европы. Я вышел на палубу, чтобы хоть посмотреть на этот удивительный уголок. Скалистые берега Сарка ничего о феодализме не говорили. Но рядом со мной на палубу выскочил турист, который, вероятно, не просыхал во время всего своего отпуска. Он перегнулся через ограждение и начал самозабвенно засорять воды Ла-Манша содержимым своего желудка. Я брезгливо сморщился и собирался уйти, но крик чайки заставил меня поднять голову. Что-то в этом крике показалось знакомым. В этот момент птица ловко и густо пометила спину пьяного туриста. По его невнятной ругани я так и не понял, был это англичанин, француз, немец или русский. Зато чайку я узнал безошибочно.

— Всего хорошего, Стив Гернссевич! Забавно было познакомиться.

 


Опубликовано

в

от

Метки:

Комментарии

Добавить комментарий