Елецкие легенды. Подтянем дружнее!

ПОДТЯНЕМ, ДРУЖНЕЕ!

Отцвели  полностью оделись елецкие сады, одуряющее пели по ночам соловьи, казалось, в самые форточки домов.

В такие дни  баламут и пижон Владимир Заусайлов, и без того – буян, становился как бы не в себе. С друзьями он брал приступом городской публичный дом, и на целую неделю в этом доме-  творилась всякая чертовщина…

Представьте себе – лунную ночь. Город спит. Но двухэтажный публичный дом светится рождественной Елкой, одетые в Снегурочки девки – с хохотом и шутками водят хороводы вокруг дома…

А потом – из постели поднят капельмейстер с оркестром… Облагодетельствованные пуком ассигнаций – музыканты , привезенные извозчиками с разных квартир города – взбираются с инструментами из чердака  на крышу , закрепленные для безопасности веревками, и затмевают соловьев  исполнением  какого нибудь армейского марша.

И по команде Заусайлова  – « Смирно! Отдать честь!» — девки отдают честь, как положено в публичных домах. Под музыку на крыше.

Вроде бы – веселые, пустяшные дела!

Ан нет! Когда в публичном доме, заусайловская, горячая кампания, вместе с девками и оркестром грянули во все тяжкие «Боже, Царя Храни!» — Владимира Заусайлова  пригласил себе на беседу городской пристав.

-Любезный, а что это вы с распутными девками Гимн  затеяли ночью петь? Вызов обществу!

Володя —  вспыхнул лицом,  недоумевающее ,  сердито посмотрел в лицо полицмейстеру.

-То есть?

-Политическое дело – гулящие девки орут «Боже, царя храни!»

Заусайлов негодует:

-Да как смеете! Дамы все – с пачпортами! Гражданки России! Они – патриотки, они страну – любят! Царя и Царицу – обожают! Любят Россию, любят! Ну и поют Гимн, красиво, между прочим, как в  театре!

-Мужиков они любят, и деньги! – перебивает полицмейстер.

-А вы баб того, не любите? – Владимир иронично смеется. Тихим шепотом спрашивает полицмейстера: «правду Нина Завиток говорит, что вы любите , чтоб того, вас в ушко покусывали-с…

-Не сметь! – полицмейстер смущенно поворачивался к окну.

-Ну а насчет любови девок к деньгам…-Владимир задумчиво посмотрел в окно, там на улице, напротив, как  раз княгиня Мещерская  шла под ручку с банкиром…

-Так о любви к деньгам. Этот банкир то княгиню купил ? —  Купил! Красивую девушку, обедневшего  дворянского рода —  на деньгах женил. Будь она состоятельней – разве за такого бугая пошла? То-то!

Да иная дворянка ,кокотка и мотовка, за день в ресторане или в модном магазине у иного кавалера столько деньжат выудит, что Маньке  Березке — в  публичном доме и за жизнь – не поиметь!

 Полицмейстер важно насупился, взял в руки бумагу…

-Вы, Заусайлов, в философии-с не ударяйтесь! Вот – жалоба на Вас. Мешаете обывателям спать.

-Так вокруг публички – одни казенные дома, там только можно ночных сторожей разбудить! – Заусайлов удивленно смотрит в глаза полицмейстеру. Потом решительно встает, вынимает из лопатника внушительный пласт ассигнаций, кладет поверх жалобы.

-Давай по хорошему. Мои бумажки – против этой!

 Полицмейстер добреет лицом, голос его резко размягчается…

Он заискивающе жмет руку Володе, умоляющим тоном приговаривая : «Вы только того-с, любые громкие песни! Но кроме Гимна страны, как  то , пардон муа, месье Заусайлов,  политически это, нехорошо-с!

Через неделю из публичного дома далеко за полночь —  выходит процессия, наряженная в индейцев. На шляпы в перьях  — без сомнения, пошли в ощип все  17 купленных в Засоенской  лично Владимиром – живых юрловских, породных петухов.

Процессия индейцев преображается.

-Индейцы, я ваш вождь! – Владимир выходит вперед строя…

-Подтянем , дружнее! Шаа-гом марш! Песню, запеее-вай!

«Индейцы» становятся в шеренги, и громко, с барабаном и контрабасом, подгоняемые  саксофоном -, исполняют «Гром Победы, Раздавайся! «, а также про вещего Олега, громко вопя припев:

«Так за Царя, за Родину, за Веру –

Мы грянем громкое – Ура! Ура! Ура!»

Владимир Заусайлов, в шикарной  форме, снятой с пьяного вдрызг капельмейстера, с явным вызовом посматривает в сторону здания, где с ним проводил беседу основной клиент  Нинки Завитка, девицы с роскошным бюстом – долговязый, проплаченный теперь им  полицмейстер.

Замечательный всего был такой факт: Елец хоть и «всем ворам-отец», но в недели, когда Володя не давал спать многим обывателям, устраивая репетиции в публичных домах, — в городе количество ночных крах сокращалось до самых малых величин. Что не могло радовать и полицмейстера!

Разбуженные горлинки в  саду начинают  довольно внятно урчать, словно подпевая индейцам из публичного дома…

Нормально, Саша! Владимир З. Елец