Андрей Окулов,
-Автор и наш ведущий этой рубрики.
г. Берлин
Пожарная башня
Площадь Тургенева. Овальная. Старый дом, который я не сразу узнал. Из этого окна я когда-то смотрел на улицу вместе с бабушкой. Она рассказывала, как чей-то мальчик забрался на каменного слона в скверике, упал, и получил сотрясение мозга. Еще помню, как она показывала мне трещину в стене, которая возникла во время бомбардировки в блокаду. Сосед работал на фабрике по производству бижутерии. Благодаря этому, в коммунальной квартире, находилось много никчемной мелочи, интересной только для мальчишек. Особенно запомнился бронзовый паук, завалявшийся в ящике стола на кухне. Проволочные лапки, брюшко из стеклянного «брильянта». Обнаружив его, я уже не мог остановиться: искал по всей огромной коммуналке подобные «сокровища». Запах там был особенный: не сырости, а уюта и древности.
Когда мы с младшим братом разглядывали странную пожарную башню, возвышавшуюся над крышами, мы оживленно рассказывали друг другу, что неплохо было бы поставить в ней станковый пулемет. Окон много и обстрел замечательный!
И в кого же мы собирались стрелять? Стрелять не обязательно. Главное, чтоб пулемет был в нужном месте. Много позже мы оба прятались по соседству. На конспиративной квартире. Проходя через площадь, брат напомнил мне о наших древних фантазиях, и мы долго смеялись над нашей тогдашней детской наивностью.
В этом скверике я и очутился много лет спустя. Встреча была назначена прямо посреди овального скверика. Ранняя осень. Я пришел на встречу на полчаса ранее назначенного времени. И сразу же покаялся в этом. Без толку слоняться посреди сквера под пристальными взглядами старушек и осенним ветром… Но это мне казалось необходимым. Хотелось заранее увидеть будущего собеседника. Выглянуло солнце, но греть оно обещало не раньше следующего года. Я сунул руки в карманы и приготовился ждать дальше. Откуда здесь появилась эта чугунная дворняга?! Неожиданно сзади раздался чей-то голос:
— Это памятник Муму! Недавно поставили. Не забывайте про название площади.
Я был приятно удивлен: человек появился точно в двенадцать, как и договорились. В Англии это было бы почти невероятно. Но здесь не Англия.
— Добрый день!
Он был крупный и пузатый. Вечная улыбка пряталась в бороде с проседью. Верхние зубы явно выдавались вперед.
— Давно ждете? Позвольте представиться: Олег Тихомиров. Холодно тут.
Я представился. Я поежился и автоматически огляделся по сторонам.
Собеседник переминался с ноги на ногу.
— Здесь поблизости есть неплохая забегаловка. Выпьем кофейку?
— Отчего нет. В какую сторону идти?
Он будто прицелился, и ткнул пальцем точно в направлении соседней улицы.
— На Канонерской. Рядом.
— Это я помню. Пойдемте.
Он удивленно поднял кустистую бровь.
— Знакомые места?
— С детства. Но тогда я по забегаловкам не ходил. А вы про нее откуда знаете? Ведь вы же из Москвы.
— Забегал. Когда-то. Лет тридцать назад. Может, и закрылась давно.
Забегаловка была на месте. Безымянная. Маленькая и довольно опрятная. Я заказал кофе. Олег удивился и взял коньяк. Я пояснил.
— Два года, как бросил пить. Вот бы еще курить отучиться…
— Правильно!
Сказал он и достал беломорину.
— А на Канонерской я прятался в 1980 году. Здесь была мастерская одного моего знакомого.
Я обвел помещение взглядом. Мы были единственными посетителями. Официант смотрел через окно пустым взглядом. Олег хотел чокнуться со мной, но, посмотрев на мою чашку с кофе, он просто торжественно поднял свою коньячную рюмку и отхлебнул половину. Поморщился.
— Н-да… Это – коньяк?! Хотя, за такие деньги, в забегаловке… Да еще через тридцать лет. Могли бы и в мыльницу налить. Правда, я сам вас сюда привел. Да еще сказал, что забегаловка «неплохая».
Я думал, с чего начать разговор.
— Вы работаете в журналистике?
Его лицо немного расправилось.
— Мы коллеги, я знаю. В одной серьезной центральной газете. Международный отдел. Трое сорокалетних мужиков. Командовать над нами поставили смазливую девицу. Чуть за двадцать, но наглая и тупая. Рулит так, что тошно… Но у меня семья. Приходится терпеть. И стараться не читать нашу страницу. Наша малолетняя начальница любит нам в текст свою «правку» вносить. Нужно новую работу искать. Я давно собирался в Питер, к родственникам. Меня попросили встретиться с вами. И вот я здесь.
Я задумался.
— Мне сложно сформулировать свою просьбу…
Он снова белоснежно улыбнулся.
— Ничего, время терпит. Питер интересный город. И необычный. Пройдешь по Канонерской, и кажется, что на углу обязательно должен стоять высокий жандарм. С пшеничными усами. И что, на вопрос, где лучше пообедать, он обязательно подскажет какой-нибудь трактир, только предупредит, что там дорого. Котлеты аж по пятнадцать копеек. Вы монархист?
— Почему?
— Производите благоприятное впечатление.
Тихомиров допил коньяк.
— Спасибо. Но я непредрешенец. Как большинство белых. Народ сам должен выбирать, что ему нужно. Монархию или республику.
Он пожал плечами.
— Удобно.
— Белым это не помогло. Тогда…
Тихомиров тяжко вздохнул, будто это случилось вчера.
— Так что побудило вас обратиться к нам?
Я задумался.
— Олег… простите, как ваше отчество?
Он кивнул.
— Олег Тимофеевич. Простите, я сразу не сказал. А сразу начал про наши редакционные дрязги рассказывать. Увлекаюсь. Но можно просто по имени. И на «ты». Мы ведь коллеги…
Я поспешил его прервать.
— Олег Тимофеевич, мне посоветовали обратиться к вам, но не объяснили, кто, собственно говоря, вы такие? Не вы лично, а все. Организация?
Он улыбнулся и развел руками.
— Для организации мы слишком неорганизованны. Можно нас назвать «Знающие люди». Но и знаем мы не все. Так, каждый понемногу. Никакого руководства, дисциплины, ритуалов. Просто знакомые между собой люди.
Он огляделся по сторонам, как будто опасаясь слежки. Почему-то понизил голос.
— Но люди, которые знают про то, о чем большинство просто не может догадаться. По определению.
Он допил свой коньяк. Пожевал губами и заказал еще. Нельзя сказать, чтобы это меня заинтриговало. Я был заинтригован еще до встречи. Ему принесли второй бокал. Он выпил его залпом и уставился в мутное окно.
— Как я понял, вас интересует Пожарная башня?
Я вздрогнул.
— Откуда вы знаете?! Вашему начальству я этого не говорил.
Он устало улыбнулся.
— Я уже говорил, что нет у нас никакого начальства. Просто мне сказали, что вы просили о встрече. Сказали – где. Ну, я и прикинул, что здесь есть загадочного.
Я не пытался скрыть своего удивления. Тихомиров покосился на официанта.
— Ну, всем это знать не обязательно.
— Скажите, сколько это будет стоить?
Олег вздохнул.
— Да, рыночные отношения несут не только пользу. Но не все еще в современной России стараются все измерять деньгами.
Я вопросительно-удивленно посмотрел на собеседника.
— Тогда, почему? Почему ваши люди вызвались мне помочь?
Его улыбка показалась мне доброй.
— Чтобы отблагодарить вас. За то, что вы уже сделали. Можно сказать, что возвращаем долг.
Я допил свой кофе.
— Спасибо. Пояснять не надо. Даже неудобно как-то.
Мы расплатились и вышли наружу. На улице потеплело. Когда мы проходили мимо дома под номером 18, я замедлил шаг. Сначала хотел зайти во двор, но передумал. Олег спросил:
— Вы здесь были?
— Давно. Даже жил несколько месяцев. Не хочется видеть, как все изменилось. Пусть все останется в памяти без изменений. Нам прямо?
Он кивнул.
— Да, назад, на Площадь Тургенева. Скажите, а зачем вам эта пожарная башня?
Теперь пожал плечами я.
— Не знаю. Загадка детства. Ваши люди на то и знающие. Может быть, вы скорее знаете, что мне там потребовалось?
Мы вышли к трамвайным путям, опоясывающим овальную площадь. Олег помотал головой.
— Если понадобилось, значит нужно. Подобные места есть везде. Просто, они не для всех и не всегда доступны. Сейчас перейдем через площадь, и дворами…
Он зашагал быстрее. Мне тоже пришлось прибавить шагу. Через несколько минут я даже вспотел, и попросил у Тихомирова замедлить шаг.
— Хорошо, что я попросил о проводнике. Куда нам дальше?
— Налево. Уже недалеко. Остров Новая Голландия неподалеку.
Один проходной двор, другой… Детская площадка и ржавый гриб в песочнице. Два бомжа, рывшихся в помойке, злобно посмотрели нам вслед. У сидевшей на лавочке старушки взгляд был скорее любопытствующий. Олег шел целенаправленно, не особо беспокоясь о том, успевает ли за ним попутчик. Несколько раз он оборачивался и останавливался, поджидая, пока я его нагоню. Наконец, после долгой прогулки по питерским дворам-колодцам, мы подошли к дверям обшарпанного здания. Тихомиров остановился и перевел дух.
— Вот мы и у цели.
Он достал новую папиросу. Я тоже отдышался.
— А где же башня?
Олег криво улыбнулся.
— Над нами. Над крышами вашего родного Питера. Кто же ее снизу увидит?
Я задрал голову: со дна этого двора был виден только осколок осеннего неба. Логично, башня возвышалась над крышами, крыши нависали над домами и дворами. А башня была еще выше. Тихомиров бросил под ноги окурок.
— Нам пора?
Я кивнул.
— А почему на дверях нет кодового замка?
— Здесь не положено. Все равно сломают…
— Интересная логика. Ну, вам виднее…
Тихомиров открыл массивную входную дверь.
— Милости прошу!
В полутемной парадной пахло камнем и пылью. Как пахнет камень? В старых питерских домах это никому объяснять не надо. Мы начали медленно подниматься по широкой каменной лестнице. В пролет посредине я старался не заглядывать.
— Долго еще?
Я перевел дух.
— Башни обычно наверху. Сначала на последний этаж. Потом – дальше…
Вот и последний этаж. Три двери в три неизвестные квартиры. Четвертая отличалась от всех прочих. Стальная, ржавая, без номера. Я повернулся к Олегу.
— А зачем строили такие башни?
Он удивился.
— Потому и «пожарная»: за пожарами следить. Вы готовы? Кстати, почему вы так и не хотите перейти со мной на «ты»?
Мне стало неудобно.
— Простите, как-то неудобно было…. Попробую. А как мы зайдем внутрь? Дверь то заперта.
Тихомиров порылся в кармане куртки. Достал связку ключей, минуты две выбирал нужный.
— Вот он!
Он вставил его в замочную скважину, с трудом повернул, потянул за ручку. Скрежет был внушительный. Изнутри вылетело облачко пыли. Тихомиров распахнул дверь настежь и широким жестом пригласил меня внутрь.
— Олег, а какие двери открывают остальные ключи? У вас… то есть, у тебя ведь их целая связка.
Олег повторил приглашение.
— Сейчас разговор был об этой пожарной башне. Вот она. Если вернетесь, поговорим о прочих дверях. Их много…Следуй за мной.
Он зашел внутрь, я за ним. Лестница в башне была узкая, безо всяких пролетов. Пыль лежала повсюду, даже на железных перилах. Тихомиров шел впереди. Один пролет, другой…Мне казалось, что они никогда не кончатся. Раньше мне думалось, что лестницы в башнях – винтовые, но башня была квадратной. Вот Тихомиров почти уперся головой в люк.
— Теперь уже пришли окончательно.
Он достал из кармана знакомую связку ключей. Он недолго звякал ими, выбирая нужный. Когда он его нашел, протянул руку за спину, чтобы показать мне, и сунул его в скважину над своей головой. Ключ недолго поскрежетал и раздался долгожданный щелчок. Олег надавил на люк головой и тот заметно поддался, осыпав нас новым облаком пыли.
— Ну, вот, мы и у цели. Дальше иди сам. Ты хотел в башню – я тебя довел в целости и сохранности. За этой створкой моя ответственность кончается. Сам вызвался.
Я замялся.
— А назад как?
Он подвинул свое грузное тело в сторону, пропуская меня вперед.
— Назад не у всех получается. Но через пятнадцать минут я буду ждать тебя внизу, у дверей.
— Ты уверен, что я за пятнадцать минут справлюсь и вернусь?!
Он кивнул.
— Все, кто здесь был, в это время укладывались. Ну, если возвращались…
Он посмотрел на меня настороженно.
— Но это редко случалось. Просто здесь время по-другому бежит. Я буду снаружи, у дверей. Удачи!
Он протиснулся мимо меня и зашагал вниз, взбивая своими ботинками многолетнюю пыль. Я сделал несколько шагов вверх по ступенькам, положил ладонь на крышку люка. Он подался наверх с неожиданной легкостью. Я осторожно высунул голову.
В каждой стене башни было по огромному окну. Из-за этого казалось, что она вся залита светом. Я зажмурился. Через две минуты я открыл глаза и осмотрелся. Комнатка была действительно очень светлая. Небольшая, как и положено комнате в башне. Люк находился ровно посредине. Я вылез наружу и прикрыл люк за собой. Вопреки ожиданиям, комната была очень чистая и опрятная. Никакой пыли. Первое, что я заметил, была стенка позади меня. Окна только в трех стенах. В четвертой была дверь. Куда она могла выходить?! Кругом ведь только крыши… Я в растерянности стоял посреди башни и смотрел на эту нелепую дверь. Что следовало делать дальше?
Вдруг, дверь вздрогнула и открылась. В комнату деловито вошел благовидный седой незнакомец. До того, как я успел рассмотреть, что было за дверью, он захлопнул дверь за собой.
— Добрый день, молодой человек! Давно ждете?
Я растерянно кивнул и попытался представиться. Старик замахал руками и засмеялся.
— Не надо! Мы вас уже не один год знаем. С тех самых пор, как вы с братом мечтали в нашей башне станковый пулемет установить.
Я снова опешил.
— А откуда? И кто вы?
Он засмеялся еще громче.
— Михаил Викторович.
— Тоже «Знающий человек»?
— Вроде того. Хотя… Ну, что-то знаю. Чаю хотите?
Я сначала кивнул, а потом подумал: какой в башне может быть чай?! Будто отвечая на мои мысли, Михаил Викторович сказал:
— Можно простой черный, можно зеленый, можно цветочный. Какой предпочитаете?
— Ну, такой же, как и вам… Я неприхотлив.
— Это мы знаем… Хорошо.
Он отошел в противоположный угол башни. Я с удивлением увидел, что там стоит маленький столик, а на нем – электрический чайник, фарфоровый заварной чайник, сахарница и несколько чашек. Он налил чай в две чашки, одну из них дал мне.
— Пожалуйста. Зеленый, как и мне. Вы так просили.
— Спасибо.
Зеленый чай был того вкуса, какого я от него и ожидал. Я осторожно рассматривал старика. Седой, в маленьких круглых очочках. Создавалось впечатление, что он вечно чем-то занят, только вот сейчас был вынужден на минуту отвлечься. Он отхлебнул глоток чаю и вежливо поинтересовался:
— Как вы находите современный Петербург?
Я сделал несколько шагов по комнатке.
— Питер есть Питер. Хотя, изменился серьезно.
Михаил Викторович часто закивал головой.
— Да, да, да, да! Он все время меняется. И не всегда в лучшую сторону. Но это не про сейчас. Сейчас еще ничего. Если вспомнить, что было раньше… Надолго?
— Да, нет. Выясню что тут, и уеду.
Он опять негромко рассмеялся. В дверь снаружи кто-то постучал. Брови старика насупились.
— Я занят! Я же предупреждал, что у меня будет гость. И особенный…
Я снова покосился на дверь.
— А что за ней? Можно заглянуть?
Он чуть не поперхнулся своим чаем.
— Нет, это не для гостей. И потом, опасно. Высота большая, а кругом только крыши. Лучше из окна посмотрите. Там много интересного. Новая Голландия – в той стороне. Тоже очень интересное место. Вы там были?
Я помотал головой.
— Только со стороны видел. Раньше это был военный объект. Шинели шили.
Михаил Викторович снова закивал головой. Солнце сверкнуло в его седине.
— Пошив шинелей – не главная тайна Новой Голландии. И даже не ее клады. Клады – самая простая тайна этого города. Знаете, сколько их? И каких…
Он допил свой чай и поставил чашку на столик.
— Во все века люди имели особенность прятать самое дорогое. Или то, что они считали дорогим. Из этих окон можно увидеть все, что лежит в тайниках: за старыми стенами, под половицами, в подвалах.
Я осторожно поинтересовался:
— А если извлечь?
Михаил Викторович нахмурился.
— Наше дело наблюдать. Не мы прятали, не нам доставать. Наоборот, часто приходится прилагать все усилия, что клад не достался тому, кому не положено… Ой, простите, как раз такой случай!
Он вскочил со своего стула и подбежал к одному из окон. Он вгляделся вдаль, и вдруг заговорил прямо в оконное стекло, будто это был микрофон. Говорил он явно не со мной.
— Да… Что — близко подошли? Они ничего не должны найти. Да. Их просто следует отвести в другое место. Потом – ссора и… да, лучше, пусть уедут куда-нибудь. Подальше. Эта группа мне уже надоела. Настырные. Выполняйте.
Старик отошел в сторону и вздохнул. Потом повернулся ко мне.
— Группа проходимцев близко подошла к такому кладу, что, если они его найдут, последствия могут быть весьма серьезными. И не только для города. Увлекательно?
Я растерянно кивнул.
— Вот. А я этим занимаюсь уже столько лет… что лучше вам и не знать. Да я и сам забыл.
Я думал, о чем бы спросить. Потом встал, и, следуя недавнему приглашению, подошел к одному из окон. Я осторожно посмотрел вниз. Крыши. Они были похожи на барашки на море. Местами какое-либо здание вдруг вспенивалось корешком крыши. А дальше опять тянулся все тот же пейзаж.
— Красиво. Но никаких кладов я отсюда не вижу.
Михаил Викторович заложил руки за голову и потянулся.
— Ну, знаете, об этом речи не было. Вам не положено. Любуйтесь крышами.
Я подошел к другому окну. Та же картина. Я повернулся к собеседнику: Он выглядел бодрым, но уже изрядно уставшим.
— Михаил Викторович, а в 1917 году вы здесь были?
Он кивнул.
— В феврале все улицы были запружены народом. С флагами, транспарантами. Устали все от войны. Городовых линчевали. Немцы тогда пути перерезали: хлеб не подвезли! А всего остального было навалом. Прояви Государь тогда твердость, введи два полка в город, и ничего бы не было. Но он был мягок. И совестлив. И вот, чем все кончилось…
Я оробел.
— А что было видно из этой башни в октябре того же года?
Старик всплеснул руками.
— НИЧЕГО ОСОБЕННОГО! Не смотрите советских исторических фильмов, а то и свою фамилию забудете. Город жил своей жизнью. Люди ходили в театры, ездили по своим делам. А то, что творилось в районе Зимнего дворца, знали только непосредственные участники событий. Все прочее началось позже.
Я встал со своего места и подошел ко второму окну.
— И что же, вы ничего не пытались предпринять?
Михаил Викторович тоже поднялся, обогнул люк в полу, и подошел к другому окну. Он выглядел обиженным.
— Это так по-русски — искать виноватых. Мы вообще-то наблюдатели. Наши возможности влияния на события очень ограничены. Летом 1917 года несколько центральных газет напрямую писали о том, что Ульянов с компанией – агенты немцев. Вплоть до названий банков, через которые они получают деньги. Думаете, эта утечка информации из разведки произошла без нашего участия?! Мы делали что могли. Остальное уже не наша вина…
Я почувствовал себя глупо. Ничего не зная о таинственном «хранителе башни» обвинить его в бездействии во время Октябрьского переворота…
— Михаил Викторович, извините. Я действительно ничего не знаю.
Старик надул щеки и выдохнул с облегчением.
— Не скромничайте. Если вас сюда допустили, значит, что-то знаете. Еще помню наводнения. Особенно в двадцатых, когда деревянные торцы от мостовой плыли по городу. А люди их на дрова собирали. В блокаду… Это тяжко вспоминать. Церковь на Покровской площади в середине тридцатых снесли. И площадь теперь не «Покровская», а «Тургенева». Ничего против Тургенева не имею, но причем здесь он? Не всегда мы успеваем, не все удается…
Дверь почти бесшумно распахнулась. В комнату вбежал плечистый паренек с усиками.
— Михаил Викторович, в районе порта…
Старик вспылил.
— Иван, сколько раз тебе говорить, чтобы ты без стука сюда не входил! У меня гость. Три окна для связи, тебе этого мало?!
— Извините… Здравствуйте!
— Добрый день.
Парнишка смутился. Михаил Викторович продолжил с раздражением:
— Историю про новый терминал я знаю. Ничего сногсшибательного. И ничего трагичного. Здесь можно достаточно просто: у главного фигуранта дочь никак не может выйти замуж. В ближайшие дни она должна повстречать «мужчину своей мечты». Постарайтесь, чтобы он оказался совестливым. Это будет ее последний шанс. И для ее отца тоже. Вы свободны.
Парнишка еще раз извинился и выбежал прочь. Я снова не успел разглядеть, что там за дверью.
— Это тоже наблюдатель? Или знающий человек?
Старик вздохнул.
— Наблюдатель… Но пробелы в воспитании. И насчет знаний большие упущения.
Я подошел к двери, в которую только что вышел невоспитанный наблюдатель.
— А что, если я попробую открыть?
Михаил Викторович пожал плечами.
— Попробуйте, если вы такой настырный. Но я вас уже предупреждал.
Я робко взялся за ручку. Дернул, потолкал. Дверь не сдвинулась ни на сантиметр. Михаил Викторович усмехнулся.
— Вам не положено. Так что это опасно. А может быть, вам предложить один из кладов Питера? Я могу вам предоставить всю информацию. Вам останется только пойти и забрать его. Можно неподалеку.
Я покачал головой.
— Не стоит. Пусть достанется кому-нибудь из ребят, которые по чердакам разрушенных домов рыскают. Лишнее богатство – лишние проблемы. Я сюда не за кладом пришел.
Старик понимающе улыбнулся.
— Я так и думал.
Он резко встал и подошел к одному из окон.
— Да, он здесь. Поговорили обо всем. Отказался. Иван заходил, да. Инструкции получил. Все идет по графику. Всего хорошего!
Он отошел в другой конец комнаты и повернулся ко мне.
— Вот такая у нас башня. Разочарованы?
— Скорее восхищен. Скажите, Михаил Викторович, а вы давно здесь?
Он удивился.
— Да, сколько себя помню. А сколько это в цифрах, не спрашивайте. Считать – не по моей части.
Узкое пространство башни начало давить на меня. Дверь была для меня закрыта наглухо. Крыши города я уже видел из всех трех окон. Я встал и отряхнулся, несмотря на то, что пыли в башне не было.
— Спасибо, уважаемый Михаил Викторович! Я понял, что больше я ничего не узнаю. За предложение клада спасибо. Мне пора.
Старик вежливо поклонился.
— Ну, в случае чего – мы здесь. Дорогу вы знаете. Всего хорошего!
Я наклонился и потянул кольцо люка. Михаил Викторович стоял у окна и внимательно смотрел мне вслед, пока я не закрывал крышку люка над своей головой. Стальную дверь на лестницу мне закрывать было нечем, и я ее просто захлопнул. Все лестничные пролеты я смотрел под ноги, стараясь не касаться перил: пролет меня пугал даже своим наличием.
Снаружи стоял Тихомиров и курил очередную беломорину. Я посмотрел вниз: пять окурков. Не обманул. Минут пятнадцать прошло, не больше. Он улыбался как обычно.
— Вернулся? Значит, все не так загадочно, как тебе казалось. Всяко бывает.
— Извините, господа, я попросил бы вас предъявить документы!
Я не заметил двух милиционеров, подошедших из-за угла. Но Тихомиров как будто ждал их. Он с нарочито безразличным видом достал из внутреннего кармана паспорт. Я извлек свой. Два милиционера раскрыли наши документы, бегло просмотрели, вернули.
— А что случилось?
Один отмахнулся.
— Ничего особенного. Сигнал поступил: надо проверить. Вы свободны!
Они распахнули входную дверь и протопали внутрь.
— Опять старушка…
Проговорил Тихомиров, пряча паспорт в карман.
— Помнишь: мы ее в соседнем проходном дворе видели? Не дает ей покоя наша Пожарная башня. И милицию вызывает, и просто пожарных. Недавно налоговую инспекцию вызвала. Не работает, видать у нее телевизор. Не хватает мексиканских сериалов, а поблизости таинственная башня, куда люди заходят, а выходят не все…
Мы свернули в знакомый проходной двор. Когда мне показалось, что нас никто подслушивать уже не может, я тронул Олега за рукав.
— Что теперь будет?! Ведь они взломают дверь башни. Наверняка.
Тихомиров замедлил шаг.
— Не взломают. Она не заперта. Не в первый раз. Соберут много голубиного помета и пыли. Видел, как там чисто? Все обтерли, ни пылинки. Не стоит старушке-виновнице слышать те слова, которыми ее одарят эти несчастные, выйдя на улицу…
Олег свернул в следующий двор.
— Ты удовлетворен?
Я не знал, что ответить.
— Ну, вот, мы возле чугунной Муму. Дорогу дальше ты найдешь. А мне поря на работу. И не только мне…
Я остановился.
— На какую работу? В Москву?
Тихомиров грустно покачал головой.
— Да, нет. На основную работу. Всей Коломне угрожает опасность. Массовое переселение жителей планируется. Три гигантских паркинга. Всю площадь собираются накрыть стеклянной крышей. Вместо сквера – батарея магазинчиков… Серьезно. Задумано как огромный рынок. Михаил Викторович, наверное, сейчас подбегает на переговоры ко всем окнам.
— А я… Ничем не могу помочь?
Он нахмурил брови.
— Не думаю. У тебя не те возможности. Так ты точно клад не хочешь? Если стройка развернется, это будет просто.
— А откуда ты слышал про клад? Я вроде, никому…
— А нам говорить ничего и не надо. И что отказался, тоже слышал. С вами, бескорыстными людьми, трудно. С одной стороны – только с вами и стоит иметь дело. С другой – вам ничего не надо. Удовлетворил свое любопытство? Ах, да, забыл совсем. Вот, раз клад не хочешь, получи хотя бы вот это.
Он положил мне на ладонь что-то металлическое. Я опустил глаза: это был тот самый бронзовый паук из бабушкиной квартиры.
— Ладно, удачи!
Его грузная фигура с необычайной проворностью скрылась в соседнем переулке.
Добавить комментарий
Для отправки комментария вам необходимо авторизоваться.