Второвские Короба и наш край

Александр ЕЛЕЦКИХ: 

НАШ КРАЙ И ВТОРОВСКИЕ КОРОБА

Что такое «второвские короба»?
В архиве Воронежского Статистического комитета был сосредоточен целый комплекс материалов по ранней истории края, известный специалистам как «второвские короба». Короба здесь как единица хранения.

Николай Иванович Второв (жил в Воронеже в 1849 – 1857 гг.), В сыром подвале местного архива открыл несколько заколоченных сундуков с драгоценными допетровскими актами, из которых более важные издали под заглавием: «Воронежские акты» (3 кн., 1849 — 1850; 2-е издание, 1850 — 1853). в Воронежских Губернских Ведомостях стали появляться труды и материалы по истории, статистике и этнографии Небольшая часть из них была издана Н. И. Второвым, М. Ф. Де-Пуле и Ф. К. Яворским. Опасаясь гибели ветхих свитков, Вейнберг начинает печатать документы на газетных страницах.

Оттиски объединялись потом в книжечки под названием «Материалы по истории Воронежской и соседних губерний» (16 выпусков, 1885-1890).
Дальнейшим проявлением его активной деятельности в этой организации стало издание первой «Памятной Книжки для жителей Воронежской губернии» (на 1856 г.), послужившей образцом для всех предпринимавшихся впоследствии подобных изданий как воронежским, так и другими статистическими комитетами. Н. И. Второв планировал ежегодное издание таких сборников, но в действительности они выходили с перерывами, так что всего до 1917 г. их было опубликовано 34.

Первая книжка была разбита на 4 отдела: памятные записки, справочные сведения с адрес-календарем, сведения исторические, сведения статистические. Эти отделы, за исключением первого, стали входить и в последующие издания. в июне 1857 г., Н. И. Второв обратился к Воронежскому губернатору Н. П. Синельникову с докладной запиской о необходимости для более обстоятельного изучения Воронежской губернии учредить при статистическом комитете музей. Музей этот, по мнению Второва, мог бы состоять из 4 отделов и библиотеки. Один из отделов он именует археологическим, относя к нему древности, найденные в губернии: оружие, сосуды, конские сбруи, монеты, модели старинных зданий. Что же касается археологических изысканий, то хотя сам Второв лично и не занимался ими. Владимир Николаевич Тевяшов воронежский историк-краевед, активный деятель Воронежской ученой архивной комиссии. Опубликовал значительную часть документов из второвских коробов. Пересмотрев выпуски и отобрав из них 170 наиболее интересных текстов Л. Б. Вейнберг объединил их в книгу под заголовком «Воронежские акты»(1887). Это издание отвечало уже самым строгим критериям; археограф заключил его алфавитным, географическим и систематическим указателями, словарём устаревших слов, планами и картами. А еще немало документов с писцовыми грамотами и упоминаниями Тербунов, Борок, Запольного Тербунца — в томах "ТВУАК".

Значит так: коробов всего было 18 (меньшего размера)
32 коробов (больших)
4 коробки с делами не разобранными
8 связок
23 книги
6 тюков
3 свертка
и несколько документов
Вот она, небольшая записка писца, она уцелела в одном из 8 связок, разобранных лично Н И Второвым.
В седьмой связке краткий писцовый документ. Именно он был спасен от большевистского вандализма и перекочевал в Лондон, в университетскую библиотеку. Цитирую:
-Чернавский стрелец сын боярский Тербунов сшол с деревни Бурдиной — Борис Семенов сын Биркинъ, преставися 104 (1596г) генваря в 27 день.»
А вот с о страницы 132 Трудов Воронежской Научной Архивной Комиссии, что публиковала Древние Акты Второвских Коробов:
«Выпись изъ рязанских переписных книгъ переписи Лаврентия Раевского 144 года …Ивана Сытина 154 года. (дополнительный опрос).
Итак – 144 или по нынешнему исчислению – 1635 год. Читаем часть документа:
«…въ Переславле де Резанскомъ Спаса за Преображенским монастыремъ онъ, Куземка, во крестъянстве въ деревни Кулакове жилъ и исъ той де деревни сшолъ на Украину въ Чернавской уездъ в село Запольной Тербунецъ, Казинка тожъ…
И далее в этом же документе на 16 листах:
«… и та де девка Тотяница выдана замужъ въ Чернавскомъ уезде въ деревню Бурдину за стрелца за Филона Рындина …»
Итак, мы видим, что Тербуны уже были селом в январе 1596 году, и в 1635 году уже были Казинка, или Запольный Тербунец, село Борки и деревня Бурдина. Вот еще кусок из документа за 1635 ГОД:
«Янка нанялся на покосъ в Чернавском же уезде селе Боркахъ у сына боярского у Порфена…»
То ли еще раз сбежали эти беглые крестьяне, только ровно через 10 лет опять, уже в 1645 году эти же крестьяне – в переписной книге Ивана Сытина за 154 (1645 году)
А вот еще документ из Второвских Коробов за 1672 (176 год):
«Мая мес.7дня.Списки в слово в слово съ подлинным описей полуполтиннымъ
Денгамъ, взятымъ ратным людямъ за 172 и 176 гг.»
Среди подробно указанных деревеенень и дворов – «Березово. Борки.»
Документ означенный составлен на 15 листах.
А еще в Древних книгах есть документ за 1627 год:
«Словесное челобите чернавского уезду села Тербуновъ сына боярского Сафона Белгородцева и привод с лошадью Костенскаго уезду села Верлина сына боярского Наума Гуторова.
А этот материал о чернавских людях из села Тербуны 17 века из Памятной Воронежской книги, и потом была приведена воронежским профессором В Г Загоровским:
«…24 мая 1664 года в степи за рекой Ведугой, верстах в десяти от Землянска, можно было увидеть необычайное оживление. Человек сорок, вооруженные лопатами, усердно перекапывали склоны обширного пологого оврага, разделявшего две горы, на одной из которых возвышались оплывшие валы старинного городища. На их работу сейчас же обратили внимание несшие сторожевую службу землянские служилые казаки и сообщили об этом по начальству.
Землянский воевода Гаврила Островский отрядил для дознания подъячего Сеньку Окулова с 6 казаками. Когда посланные приехали на место происшествия, то обнаружилось, что копают землю жители Чернавского уезда — села Тербуны и соседних с ним деревень. Все это были люди не особенно дальние от землянских мест и лично знавшие подъячего Окулова. С ним был и поп села Тербуны Киприан, доводившийся подъячему дядей.
Но, тем не менее, чернавцы встретили Окулова с товарищами очень недружелюбно. Они начали даже в них «примериваться из ружья», угрожая стрелять в подъячего. Поп Киприан убедил их опустить оружие, однако близко подойти подъячему все равно не удалось. Тогда он послал к воеводе с вестью двух человек, а сам стал наблюдать издали.
Воевода Островский, получив вести, догадался, что чернавцы ищут клад («поклажу»). Желая «порадеть великому государю» и опасаясь, как бы искатели клада, в случае удачи, его «украдом не разнесли», воевода отправился на место лично и с усиленным конвоем. Однако, чернавцы встретили воеводу угрозами и снова «примеривались из ружья». В роли миротворца опять вступил поп Киприан, которого воевода стал расспрашивать — почему и для чего в Землянском уезде они копают землю «украдом». В ответ поп сказал – потому-де копают, что земля в логу промеж гор насыпная и дерном выкладена не даром: «чает-де он поклажи большой».

 — Какой такой поклажи? — допытывался воевода.
 — В прошлых в давних годах был некто вор и разбойник Кудеяр с товарищи со многими людьми,— принялся рассказывать поп,— И он, воровски казну большую собрав, стоял городком в степи. И в том городке пушечная и всякая казна несметная. И тот лог с поклажею почали мы копать…
Поп Киприан попросил воеводу «не ссылать» чернавцев с места, дозволить им копать, пусть и вместе с землянскими людьми, «а что Бог даст, с ними разделить по паям». Воевода разрешил им продолжать раскопки с тем, однако, чтобы находку не делить и немедля о ней отписать государю. Но чернавцы так «не похотели» и демонстративно ушли с места раскопок.
Тогда воевода приставил копать клад своих казаков. На следующий день чернавцы опять появились на месте раскопок и согласились копать вместе с землянцами, уговариваясь только, чтобы их «не изобидели». Поп Киприан в этот день не пришел, а прислал записку, из которой следовало, что у него имеется некие «письмо и роспись», по которым Киприан и вычислил местонахождение клада.
Два дня еще копали землянцы и чернавцы — ничего не нашли. Кладоискатели охладели к своей работе и оставили ее: все они были «людишки скудные и бесхлебные, что было у них по кроме хлеба с собою, съели, и пошли для хлебной работы по жилым деревням кормиться». Мечты о несметной казне разлетелись. Но слухи о поисках клада на Ведуге начали распространяться в разные стороны. Явились еще охотники попытать счастья и «утайкой» продолжали копать.
9 июня в Землянск из деревни Пекшевой приехал воронежец сын боярский Иван Астремский и объявил воеводе Островскому, что у него имеется подлинная грамотка с росписью «где какая казна положена». «Та подлиная грамота и роспись»,— показал Астремский,— «выслана была из Крыму в Путивль в прошлых годах от того вора Кудеяра к брату его Кудеярову и от товарища от его Кудеярова, от некоего князя Лыкова».
В доказательство своих слов Астремский предьявил воеводе саму «кладовую запись». Воевода долго вчитывался в ее мудреный текст, пытаясь понять загадочные указания. Было очевидно, что в грамотке перечислены приметы дороги к Кудеярову городку — «городищу», и потайной поляне с озером, где стоят «семь изб земляных», баня и кузня. От этой поляны дорога вела к караульному кургану, а рядом с курганом и находился «погреб» с поклажей… По всей видимости, именно этим текстом руководствовался поп Киприан, когда начал копать с чернавцами лог на реке Ведуге.

Воевода попытался сопоставить приметы «росписи» с той местностью и приложить приметы Кудеярова клада к городищу на Ведугской вершине. По его просьбе Астремский даже нарисовал «чертежец». Воевода долго ездил верхом, внимательно изучал местность, всматривался в каракули Астремского, сравнивал, но ни к какому определенному результату не пришел и в конце концов запросил Москву: «И о том, великий государь, ты мне как укажешь?»
В Москве признали все дело заслуживающим внимания и 27 сентября 1664 года докладывали об этом государю. Что предпринималось по этому делу — неизвестно, но тайна Кудеярова городка осталась неразгаданной…

Вот так мы из Второвских коробов узнали время освоение Тербунского края. Первое упоминание относится к 104 (1596г) генваря в 27 день.

ВЫВОД.
Тербунский край складывался еще со времен Черниговского княжества.
Первые населенные пункты нашей сторонки образованы чернавскими людьми, как явствует из Древних Актов.
Смолены – это третья волна колонизации нашей сторонки времен екатерининских указов и они никак кардинально не повлияли на демографию тогда уже существовавшего Чернавского уезда, сформированного местными «чернавскими людьми» Тербунов..
Первые упоминания о селе Борки относятся к 10–11 веку и относятся к возникновению Елецкой округи.
Тербуны- гидроним, село Тербуны, как явствует из Древних Актов и дореволюционных источников, названо по реке Тербунец. Ныне – ручей с запрудами.
Тербуны – от древнего слова ТЕРЕБИТЬ лес.Река теребила лес в половодье. ТЕРЕБИТЬ — это древний глагол варемен подсечного земледелия! Корчевать в лесу деревья, образовывать ПОЛЯНЫ для подсечного земледелия.Смотрите топонимику Теребовли, Теребужа и др населенных пунктов